О воле в природе

Рецензент Гершеля в «Edinburgh'Review» (октябрь, 1833), озабоченный, будучи англичанином, только тем, чтобы не было посягательства на сообщение Моисея⁰⁸⁴ , очень смущен этим местом в работе Гершеля и совершенно справедливо замечает, что речь здесь не идет о воле всемогущего Бога, сотворившего материю со всеми ее свойствами, и не хочет признать это утверждение, отрицая, что оно следует из предыдущего параграфа, которым Гершель хотел его обосновать. Что касается меня, то, по моему мнению, данный параграф в самом деле следует из предыдущего (ибо происхождение понятия определяет его содержание), но само предыдущее положение неправильно. В нем утверждается, что понятие причинности происходит из

опыта, причем из того, который мы получаем, воздействуя на тела внешнего мира посредством напряжения собственной силы. Только там, где, как в Англии, еще не занялась заря кантовской философии, можно мыслить происхождение понятия причинности из опыта (оставляя в стороне профессоров философии, которые пренебрегают учением Канта и не считают меня достойным внимания); и такое объяснение уж совсем невозможно, если знать мое, совершенно отличное от кантовского, доказательство априорности этого понятия, основанное на том, что само познание причинности есть необходимо предшествующее условие созерцания внешнего мира, которое происходит лишь посредством совершаемого рассудком перехода

от ощущения в органе чувства к его причине, предстающей в также a priori созерцаемом пространстве как

объект. Поскольку же созерцание объектов должно предшествовать нашему сознательному воздействию на них, то опыт, связанный с ним, не может быть источником понятия причинности, ибо до того, как я воздействую на вещи, они уже должны в качестве мотивов оказать воздействие на меня. Все относящееся к этому я подробно рассмотрел во втором томе моей главной работы, глава 4, с. 134–154 и во втором издании трактата о законе достаточного основания, § 21, где на с. 43 находится и опровержение высказанного Гершелем утверждения; следовательно, нет необходимости здесь вновь возвращаться к этому. Между тем, это утверждение может быть опровергнуто даже эмпирически, ибо из него следовало бы, что родившийся без рук и ног человек должен быть лишен понятия о причинности, а следовательно, и созерцания внешнего мира. Однако это предположение фактически опровергнуто природой посредством несчастного случая такого рода, который я сообщил, почерпнув его из первоисточника, в только что названной главе моего сочинения, с. 139. В утверждении Гершеля, о котором здесь идет речь, мы вновь сталкиваемся с таким случаем, когда верный вывод делается из ложных предпосылок: это происходит каждый раз, когда посредством правильного apercu⁰⁸⁵

мы непосредственно усматриваем истину, но терпим неудачу в выявлении и разъяснении оснований ее познания, поскольку нам не удается довести их до отчетливой осознанности. Ведь в каждом первичном акте познания уверенность в истине появляется раньше, чем ее доказательство: оно лишь примысливается впоследствии. В жидкой материи благодаря совершенной подвижности всех ее частей непосредственное проявление тяготения в каждой ее части больше бросается в глаза, чем в твердой материи. Поэтому, чтобы разделить то apercu, которое является подлинным источником высказывания Гершеля, достаточно внимательно присмотреться к могучему падению потока, низвергающегося на нагромождения скал, а затем задать себе вопрос, возможно ли, чтобы такое решительное стремление, такое бушующее неистовство возникло без напряжения силы, и мыслимо ли напряжение силы без воли. И повсюду, где мы видим нечто исконно движимое, непосредственную первичную силу, мы вынуждены мыслить ее внутреннюю сущность как волю. Несомненно, что здесь Гершель, как и все названные мною выше эмпирики различных специальностей, дошел в своем исследовании до той границы, где кончается область физического и начинается область метафизического, требующая, чтобы эмпирическое изучение на этом остановилось, и Гершель, как и все остальные эмпирики, мог увидеть по ту сторону границы только волю.

Впрочем, здесь Гершель, подобно большинству этих эмпириков, еще находится в плену того мнения, согласно которому воля нерасторжимо связана с сознанием. Но поскольку выше я уделил достаточное внимание этому заблуждению и его исправлению моим учением, возвращаться к этому вновь нет необходимости.