О всех, забывших радость свою

Я прошел по коридору, завернул за угол и у самой двери увидел, что у меня развязался шнурок. Парень и новая секретарша, видимо, подумали, что я уже ушел, и поэтому не стали понижать голоса:

— Ты не знаешь, кто этот больной в маске?

— Не знаю, — ответила Лена. — Пора бы электронный ключ уже сделать на вход.

— И не говори. Ладно, я ознакомлюсь с талмудом, а то Ирина сказала, что на тестировании пощады никому не будет.

— Ирину можешь не бояться больше, я документы на ее увольнение готовлю. На тренинге перед всеми сообщат ей. Вот не завидую. Она еще даже не догадывается.

— А кто же вместо нее будет?

— Екатерина какая-то. Не знаю, даже кто это. Она только через пару месяцев придет к нам работать. Есть слухи, что будет слияние и много сокращений старых сотрудников, а эта Екатерина придет из той компании руководить вами, новичками.

— Новая метла хуже старой метлы…

— Ирина мне перед отлетом на тренинг сказала, мол, Лена, не прощаюсь, а из принтера уже договор вылетел на подпись директору об ее увольнении. Так что метлы эти тут исчезают незаметно. Сегодня пан, завтра пропал.

— А ты вообще что-нибудь слышала об этой Екатерина? Чего от нее ждать?

— Нет, ничего не слышала. Очередная выскочка, небось.

Глава 15

— Да закапай ты свой нос, наконец, — немного раздраженно, но все также заботливо проговорила мама, насыпая в ведро с водой стиральный порошок. — Сколько тягать-то можно? И тягаешь, и тягаешь туда-сюда.

— Сейчас закапаю, — ответил я, подойдя к тумбочке с лекарствами. — Слушай, мам, а где у нас лежат ключи от гаража и машины?

— А куда ты собрался? — настороженно спросила она.

— Да никуда особенно. Так просто, хотел немного развеяться.

— Тебе со стимулятором разве можно на машине самому за рулем ездить? Может, у Елены Николаевны узнать?

— Хирург, который мне его ставил, разрешал. Только осторожно и с пристегнутым ремнем.

— Может, все-таки отца дождешься? Ведь давно уже не водил машину.

— Ну, хватит, мам, отговаривать. Чего там водить? Я с нее раньше не слезал, руки вспомнят. Все будет хорошо.

— Ну, смотри. Дело твое. Только не оставляй машину тогда без присмотра и телефон не забудь взять. Всякие сейчас по улицам ходят.

— Да кому наши «Жигули» нужны, мам?

— Желающих много. Продадут кому-нибудь картошку возить на рынок, и с концами.

— Ладно, — сдался я.

— Кепку надень, а то голову напечет. К обеду обещали, будет жарко.

Мама провела несколько раз мокрой тряпкой по окну, и вся скопившаяся за зиму грязь стала стекаться неровными разводами по стеклу вниз.

— Ну и грязи-то налипло, — проговорила она, отжимая тряпку так сильно, что мышцы на ее худых руках стали крепкими, как натянутые тросы.

— Неудивительно, — надев серые тенниски, сказал я. — Такую зиму пережили.

И, правда, пережили…. Мог ведь и не дожить до тепла, а навсегда остаться в зиме, как какая-нибудь пропавшая во льдах экспедиция. Тело лежало бы, закопанное в ящичке, а наверху люди, ничего не заметив, продолжили бы суетливо туда и сюда бегать.

Я нащупал через кожу в районе скулы свой череп. Потыкал в него пальцем. Да, вот он, череп, как у всех людей.

— Купи на обратном пути хлеба батон.

— Хорошо, куплю, — сказал я, засовывая почти всю полученную пенсию в карман.

— К обеду возвращайся. Я рассольник сварю.

— Ты же знаешь, я не люблю рассольник.

— Любишь, не любишь, а жидкое есть нужно. Не забывай про язву.

На улице совсем недавно проехался поливочный трактор, и воробьи, пытаясь соперничать с воронами, принимали утренние ванны, чирикая и взмахивая крыльями.

Неподалеку притаился черный, на один глаз слепой и похожий на шерстяной валик кот по кличке Уголек. Я помнил его еще котенком. Откуда он появился в нашем дворе, сложно сказать, но кот для всех давно стал своим, и каждый, кто мог, его одаривал либо лакомством, либо пинком ботинка. По возможностям, грубо говоря.

«Блин, таблетки забыл взять», — подойдя к гаражу, вспомнил я.

Возвращаться не стал.

Приземистый старый гараж с наполовину выгоревшей, наполовину отвалившейся масляной краской оливкового цвета, был закрыт на увесистый замок, принесенный отцом еще с завода.

Рядом с ним рос старый трухлявый тополь, на котором в детстве мы часто играли в казаки-разбойники. Было очень удобно спрыгивать с него на крышу гаража и бежать до кирпичной стены, где был небольшой пролом.

Это был последний из двух оставшихся тополей рядом с нашим домом. Второй рос почти рядом с подъездом. Он был самым молодым и крепким из всех. Остальные спилили еще прошлым летом по решению какой-то комиссии.

Вставив ключ в замочную скважину, я повернул его, но открыть замок не смог. Крутил и так, и этак. Открыть не получилось. То ли замок заржавел, то ли я совсем ослаб после операции. Хотя если уж отец что-то закроет, то все. Эта дверь оказывалась за семью печатями.

Я снял кепку и почесал затылок. Обратил внимание, что неподалеку была открыта дверь в бокс дяди Феди — нашего соседа по дому.

Когда-то давно еще, будучи молодым, он встал в две очереди. На «Запорожец» и одновременно с этим на гараж, который полагался только тем, у кого имелась машина.