О «Записке» К. С. Аксакова, поданной императору Александру II

Да, автор «Записки» – идеалист, но этот идеалист оказался пророком, и печальная правда его пророчества сама собою свидетельствует о реальной истине, которая лежала в основе его идеализма… Объяснив, что Петр изменил самые отношения власти к народу, установил именно ту административную опеку над жизнью частною и общественною, которую мы подробно обрисовали в передовой статье 26-го N «Руси», – или, по словам К. С. Аксакова, ту «систему вмешательства в общественную, внутреннюю свободу жизни», которая, порождая в людях «рабское чувство», вместе с рабским чувством вызывает в них, как рабскую похоть, «политическое властолюбие», – этот свободный духом подданный пред лицом своего Государя исповедует далее следующее: «Как скоро правительство отнимает постоянно внутреннюю, общественную свободу народа, оно заставит, наконец, искать свободы внешней, политической. Чем далее будет продолжаться петровская правительственная система, – хотя по наружности и не столь резкая, как при нем, – система, столь противоположная русскому народу, вторгающаяся в общественную свободу жизни, стесняющая свободу духа, мысли, мнения и делающая из подданного раба: тем более будут входить в Россию чуждые начала, тем более людей будет отставать от народной русской почвы, тем более будут колебаться основы русской земли, – тем грознее будут революционные попытки, которые сокрушат наконец Россию –

когда она перестанет быть Россией. Да, опасность для России одна: если она перестанет быть Россией, – к чему ведет ее постоянно теперешняя петровская правительственная система. Дай же Бог, чтоб этого не было».

О революционных попытках в то время не было и помина, но автор имел пред своими глазами тридцать лет предшествовавшего царствования, в которое, как мы заметили в своей вышеуказанной статье, система петровской правительственной над жизнью опеки дошла до своего апогея. Пророчество автора верно не по отношению к последовавшей за царствованием Николая I правительственной системе Александра II, а к продолжавшемуся действию самих начал реформы Петровой, слишком глубоко втравленных в русскую государственную и даже общественную жизнь – без малого двумя веками насилия и соблазнов. Никто так радостно не приветствовал освободительные начинания покойного Государя, как именно К. С. Аксаков. «В Россию веруя», – писал он, обращаясь к царю (впрочем сам про себя) в стихах, найденных в черновой рукописи и напечатанных лишь после кончины автора, —

В Россию веруя, на бой с лукавой ложьюВ честь правды и добра, без страха ты идешь.

Чти слова дар святой, люби свободу Божью:Свет нужен истине: мрак прикрывает ложь.Любовь и истину дать Русь тебе готова.

Любовь и истина надежней всяких уз…Ты возвратишь, о царь, земле свободу слова;И Бог благословит с народом твой союз!

Скончавшись на шестой год царствования Государя Александра II, К. С. не мог, конечно, провидеть все новые усложнения общественного организма и строя, но в последние годы своей жизни он смущался уже не столько действиями правительства, сколько недостаточностью разумения истинных народных начал в самой общественной среде, призванной правительством к деятельности. Его строгая взыскательность относительно верности этим началам выразилась между прочим в критическом разборе некоторых докладов редакционных комиссий по административному устройству крестьян.