О жестокости русской истории и народном долготерпении

Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка — полушка, да и своя шейка — копейка.

А.С. Пушкин«Капитанская дочка», черновая редакция

Восстания. Бунты. Мятежи. Путчи. Революции. Они бывают разные.

Бунты рабов, когда закованные в кандалы люди ничем не связаны с угнетателями. И сами для них — что-то вроде говорящих орудий.

Бунты знати, пытающейся изменить систему управления государством.

Восстания солдат, когда армия считает войну «неправильной» и идет против своих же командиров.

А бывают восстания солдат вместе с командирами.

Восстают крепостные, потому что новые подати и отработки сделали их жизнь невыносимой.

Восстают вольные мужики, несогласные с несправедливыми — «не по-Божески» — действиями властей.

Достаточно смешать смысл и направленность восстаний, происходивших даже в одной стране, но поднятых в разное время, разными сословиями и по разным причинам, и мы вообще перестанем что-либо понимать.

В истории России почему-то выделяют такие «бунты-взрывы», якобы, безумные, ничем не сдерживаемые стремления к безудержному разрушению. Зацикливаясь на их стихийности и неподконтрольности, иностранцы, да зачастую и наши наблюдатели, во-первых, совершенно упускают из виду другие бунты, в принципе и начинавшиеся и протекавшие иначе. А во-вторых, долдоня без устали о выдуманной русской специфике, не принимают во внимание такие же по форме и содержанию бунты в Европе.

О «бунтах-взрывах»

Действительно, что специфически русского во французской Жакерии, итальянском восстании Дольчино в XIV веке или походах «Армии башмака» в Германии в XVI веке? Типичные черты стихийного взрыва доведенных до отчаяния людей. В средневековой Европе такие взрывы были даже страшнее, отчаяннее, чем в России. На что есть серьезные причины.

Во Франции феодализм возник как результат завоевания галло-римлян германским племенем франков. К XIV веку завоеватели и завоеванные давно перемешались, но сохранилось отношение феодала к простолюдину как к военной добыче и простолюдина к феодалу как к захватчику и завоевателю.

Трудно не почувствовать иронии Артура Конан-Дойля в описании методов, которыми французский аристократ де Рошфор добывал у собственных крестьян деньги на свой выкуп: «Эти злые псы предпочли бы, чтобы их трижды подтянули на дыбе или целый час раздавливали им большие пальцы, чем расстаться хоть с одним денье ради их отца и законного господина».

А жена владельца замка так оценивает мужиков: «Вы даже себе представить не можете, насколько мужичье безобразно! Плешивые, беззубые, скрюченные, сутулые… Я не постигаю, как, будучи благ, Господь Бог мог создать таких людей. Я просто не выношу их вида…»

Стоит ли удивляться, что это безобразное мужичье вскоре отрубает голову почтенной жене сенешаля, протыкает его самого колом и бросает их тела «истерзанные, покрытые грязью, как будто их волочила по земле стая волков».

[71]

Конечно, «Белый отряд» — художественное произведение, но писано оно на материале фактическом и с большим знанием дела: писал сэр Артур о своих собственных предках…

Английский феодализм так же родился из завоеваний: сначала англы и саксы захватили Британию, покорив или изгнав бриттов и римлян. Потом нормандцы покорили англо-саксонские королевства. Нормандская знать говорила и писала по-французски. Постепенно язык менялся, уже через несколько поколений континентальные французы плохо понимали новую британскую знать. Но, тем не менее, феодалы и простолюдины в Англии демонстративно говорили на разных языках. Указы короля писались и оглашались на площадях только по-французски. «Кто не спрятался, я не виноват!» — кто не понял, пусть пеняет сам на себя.

Даже слова, обозначающие предмет труда и объекты потребления, в современном английском восходят к разным языкам.

По-английски бык называется bull и идет из саксонского. А слово говядина в английском — beef. И берет начало из французского.

Сразу видно, что одни люди выращивали быков, а совсем другие люди, другого языка, ели говядину.