«О» - значит омут

На стенде у входа раскрашенная карта показывала расположение домов, и через минуту я нашла номер 17 на Джунипер Лэйн. Я медленно въехала в ворота, повинуясь знаку, который предупреждал о «лежачих полицейских» через каждые пять метров. Ландшафт был красиво ухожен. Многие старые дубы были оставлены на месте. От главной дороги во всех направлениях отходили другие, каждая помечена четким знаком с названием улицы и номерами домов. Некоторые дома были снабжены пандусами для инвалидных кресел.

Сквозь деревья виднелось впечатляющее строение, которое, очевидно, было оригинальным особняком и содержало теперь общественные помещения, где жители могли принимать гостей, обедать или развлекаться.

Номер 17 по Джунипер Лэйн оказался коттеджем, который понравился бы Гензелю и Гретель, уютное оштукатуренное строение, крыша которого выглядела как соломенная.

Входная дверь и ставни были темно-зеленого цвета. Один угол крыльца был заставлен цветочными горшками, пустыми в это время.

Репетируя по дороге свою речь, я решила не упоминать свое шапочное знакомство с его сыном. Я предполагала, что доктор Макнэлли был знаком с его уголовными проблемами, и эта тема разговора не была бы продуктивной. Авария Уокера не имела никакого отношения к моим поискам. Я поставила машину на маленькой стоянке между домами.

Я постучала в дверь, и через минуту ее открыл мужчина лет восьмидесяти. У него были коротко подстриженные седые волосы и бифокальные очки в металлической оправе.

Я не заметила никакого сходства с Уокером, но я не видела Уокера много лет, так что сейчас они вполне могли быть похожи. На нем была синяя толстовка с закатанными рукавами и помятые шорты. Он носил шлепанцы вместо туфель и носков, и его голени выглядели как суповые кости, покрытые редкими волосками.

— Доктор Макнэлли?

— Да?

— Извините за вторжение, но я надеюсь получить информацию о собаке, которую вы усыпили несколько лет назад.

Он посмотрел на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь еще.

— Зачем? Я не понимаю причины.

— Собаку нашли похороненной на участке в Хортон Рэвин. Это произошло на прошлой неделе и удивляет меня. По бирке на ошейнике я нашла владельца в Пуэрто, и он был так же удивлен, как и я. Я понимаю, что это долгая история, но надеюсь, что вы сможете рассказать, как собака оказалась в Хортон Рэвин.

— Понятно.

Он немного подумал и, кажется, принял решение.

— Почему бы вам не войти? Я обычно хорошо запоминаю животных, но не помню остального. Сколько лет назад это было?

— Двадцать один.

— О, боже.

Он отступил назад, и я переступила через порог в фойе, выложенное плиткой. Уолтер закрыл за мной дверь и повел по коридору в заднюю часть дома. Я заметила спальню справа и уставленный книгами кабинет слева. В конце коридора располагалась большая комната с кухонькой с одной стороны и чем-то вроде гостиной — с другой. Маленький обеденный стол с двумя стульями стоял у большого окна, которое выходило на широкий газон.

Везде царил порядок. Не было никаких признаков миссис Макнэлли. Не знаю, почему женщины жалуются на недостаток одиноких мужчин в этом мире.

Уолтер уселся в большое кресло, а я — на диван. Он положил руки на колени и попросил:

— Расскажите подробнее, что вам нужно. Я не совсем понимаю, как могу помочь.

— Дело было так. Летом 1967 года человек привез этого пса в ваш офис. Это была волко-собака по кличке Улф. Мне рассказали, что вы дали ему снотворное и сделали рентген, который показал остеосаркому. Вы порекомендовали усыпить его.

Уолтер кивнул.

— Я помню. Молодой пес, четыре или пять лет.

— Правда? Вы помните его?

— Я бы не смог назвать его имя, но я помню животное, о котором вы говорите. Это была единственная волко-собака, с которой я имел дело. В эти дни вы можете встретить эту помесь чаще, но тогда это была редкость. Насколько я помню, хозяин обзвонил много ветеринаров, и никто не соглашался посмотреть его. Красивый зверь, совершенно великолепный. В нем было столько от волка, что казалось, он только что вышел из леса.

У него были приступы хромоты, которые делались все хуже. Я подумал об остеосаркоме, когда хозяин упомянул о сильной чувствительности сустава. Рентген подтвердил мои подозрения. Опухоль такого рода переходит в другие кости. Я обнаружил, что она распространилась в кости изнутри наружу и причиняла мучительную боль. На снимках это выглядело, как будто кость была вся изъедена. Собаку нельзя было спасти.

Я знаю, что хозяин расстроился, но я дал ему лучший совет, и это было — уберечь животное от дальнейших мучений.

— Хозяина зовут П.Ф. Санчес. Собака принадлежала его погибшему сыну.

— Понимаю. Это печальная ситуация, когда несчастье наслаивается на несчастье. И так тяжело усыпить животное, независимо от обстоятельств, но когда собака принадлежала ребенку, которого вы потеряли…

Он оставил фразу неоконченной.

— Что происходило с собакой, после того, как ее усыпили?