"О" - значит опустошенный

- Иногда это хорошо, ты знаешь? - сказал он застенчиво. - Когда все так плохо, хочется расслабиться. Отрубиться и забыть. Лучше, чем быть грустным, сердитым или отчаявшимся.

- А сейчас ты в порядке? Выглядишь неважно.

- Нет, ничего. Нужно найти местечко, где я смогу свернуться и поспать.

- Приглядишь за Перл?

- О, конечно. Я должен заботиться о друге.

- Еще раз уйдешь в запой, и я сверну тебе шею, - сказала я со всем сочувствием, на которое была способна.

Потом я подавила желание его обнять, в основном потому, что на его спортивной куртке застыло что-то похожее на плевок. Я потрепала его по плечу. Жест был слабым, но это было лучшее, что я могла.

На пути обратно волонтер за столом поманил меня. Я обернулась, чтобы удостовериться, что жест предназначен мне. Остановилась у стола.

- Вы — родственница Терренса Дэйса?

- Да.

- Та, которую он назначил распорядителем завещания?

- Это я. Меня зовут Кинси.

- Билл, - представился он. - Я спросил, потому что нашел почту на его имя, и решил отдать вам.

- Спасибо большое.

Он повернулся и достал пару квитанций из банка в конвертах с окошками и пакет размером 35х50 см. Пакет был толстым, и когда он передал его мне, я удивилась его весу.

Пакет был адресован самому себе, почерком, который я узнала. Штамп стоял 29 июня 1988.

- Я вам очень благодарна.

Я достала свою визитку и положила на стол.

- Если придет еще что-нибудь, не могли бы вы сообщить?

- Конечно. Я оставлю записку другим волонтерам.

Я поблагодарила его и отнесла тяжелый пакет в машину. Пакет был настолько тщательно перевязан скотчем, что я не могла так просто его открыть. Придется подождать и открыть его позже, чтобы узнать, что он отправил сам себе за несколько месяцев до смерти.

Я немного посидела. Нет смысла заносить смерть Феликса на каталожную карточку. Я не была уверена, в какое время он умер, или что врач записал как причину смерти. Я даже не знала, сколько ему было лет. Все, что мне было известно точно — он так никогда и не избавился от скобок на зубах, что казалось слишком печальным, чтобы выразить словами.

Я завела машину и поехала к прокату велосипедов в начале Стейт стрит. Свернула в боковую улочку и нашла место для парковки. Заперла машину и пошла за угол, к магазину, где сдавали велосипеды напрокат.

Ярмарка выходного дня развернулась вовсю. Картины, керамика и кустарные изделия были выставлены в киосках вдоль тротуара. Некоторые продавцы развернули легкие палатки, чтобы выставить самодельную одежду, ветровые колокольчики, вертушки и ювелирные изделия.

Учитывая, что это было в воскресенье, солнечным днем, на пляже позади было полно людей — орущие дети, бегуны с собаками и распростертые девицы, спустившие бретельки купальников, чтобы не оставлять белых полос. Рестораны вдоль бульвара распахнули двери, а столики снаружи были заполнены до отказа.

Прокат велосипедов тоже делал прекрасный бизнес, особенно с педальными тележками, которые так популярны среди детей. Я вошла. Кроме проката велосипедов магазин торговал серфбордами, купальниками, футболками, шортами, бейсболками, солнечными очками, кремом от солнца и аксессуарами.

Я поискала кого-нибудь главного и остановилась на мужчине лет шестидесяти, который стоял за кассой, пробивая чек. На нем была гавайская рубашка застиранных цветов, с оттенком бледно-голубого, с белыми силуэтами пальм. На его лысеюшую макушку были подняты очки для чтения. Он щеголял обручальным кольцом и наручными часами, которые выглядели достаточно крепкими, чтобы спускать воду в унитазе, не теряя времени.

Я подошла к стойке и дождалась своей очереди. Закончив с покупателем, он в ожидании посмотрел на меня.

Я протянула руку.

- Кинси Миллоун. Вы — владелец?

То, что я представилась, поставило меня в категорию бродячих торговцев и промоутеров, желающих разместить рекламу маленького театра, спектакли которого никто не смотрит.

После небольшого колебания он пожал мне руку.

- Я владелец, да. Моя фамилия Паккет. Что я могу для вас сделать?

- Я друг молодого человека, которого избили перед вашим магазином.

Его улыбка погасла.

- Вы говорите о Феликсе. Как он?

- Не очень хорошо. Он недавно умер.

Он поднял руку.

- Погодите. Пока вы не начали разговоры, я знаю, чего вы хотите, и я не могу помочь. Эти бандиты избили его, и мне жаль, что он умер, но я не собираюсь идти в полицию и смотреть на фотографии. Я знаю, кто они такие. Я их здесь все время вижу. А что вам до этого?

- Я не очень хорошо знала Феликса, но я чувствую себя плохо.

- Я тоже. Кто бы не стал? Он был хорошим парнишкой, но это ничего не меняет. Я до смерти устал от бездомных. Если они не выпрашивают мелочь у туристов, то валяются между домами или на общественых скамейках и разговаривают сами с собой. Мне не жалко для парня места поспать. Что меня достало, это каждую ночь кто-то писает мне на ступеньки. Воняет мочой. Я обнаружил, что какая-то женщина каждый вечер испражняется у моего забора. Это кем надо быть?

- Может быть, она душевнобольная.

- Тогда, наверное, ее нужно куда-нибудь забрать. Самое плохое случилось, когда Рейган закрыл все психушки в семидесятых...