Об аварии на Чернобыльской АЭС

Поэтому, в конечном счете, наиболее удачным способом оказались бульдозеры дистанционно-управляемые, или просто бульдозеры-скреперы. Такая наша обычная техника, кабины которых была надежным образом освинцована и водитель защищался, находясь в этой кабине. Вот на первых этапах это и оказалось наиболее эффективным способом, когда с помощью обычной техники, но при надежной защите человека, управляющего этой техникой, удалось собрать и захоронить наиболее грязные частицы, наиболее опасные загрязнения.

Следующая операция было бетонирование уже очищенной земли с предварительным подслоем. Это такая операция проводилась. Включались в действие мощные пылесосы, перед тем как бетонирование производилось и убиралось достаточно большое количество загрязненной пыли.

Бетонирование, выведение различных лакусов, которые иногда оказывались и неудачными. Затем химические составы. Наиболее интересными из них оказались составы, предложенные член-корреспондентом Виктором Александровичем КАБАНОВЫМ, испытанные ранее в районах пылевых бурь в Средней Азии. Составы, которые были способны закреплять частицы почвы, но в то же время пропускать влагу и позволять подпочвенному слою жить нормальной жизнью. Вот эти испытанные составы оказались удачными. Виктор Александрович КАБАНОВ, с помощью руководителей Министерства химической промышленности, сумел в Дзержинске организовать достаточное производство этих средств и они в общем довольно широкое использование этих средств и они, в общем, в широкое использование вошли.

Самые тривиальные методы очистки имели то же большое значение: постоянное мытье дорог, создание пунктов дезактивации техники и людей, – это все, по мере развития событий, становилось все более широко используемым и все более организованным.

Начал я было говорить о том, как были организованы работы Правительственной комиссии. Начинала она работу свою очень рано, где-то в 7 или 8 утра проходило первое заседание, под руководством Председателя, на котором выслушивалась соответствующая дозиметрическая обстановка в различных регионах области. Давались соответствующие задания. Проверялось выполнение ранее сделанного. Затем все специалисты приступали к выполнению своих заданий и где-то поздно вечером (при ЩЕРБИНЕ это было, по крайней мере, где-то часов в 10 вечера) снова подводились итоги: давалась оценка радиационной обстановки, состояния работ по сооружению дамб, скважин, по получению необходимой техники по новым данным, по возведению саркофага.

Вся эта информация выслушивалась, тут-же принималось оперативные решение. Регулярно, несколько раз в день, с руководством Правительственной комиссии последовательно разговаривали товарищи: ДОЛГИХ Владимир Иванович, товарищ РЫЖКОВ Николай Иванович. Это было обязательно каждый день.

После приезда на место событий РЫЖКОВА и ЛИГАЧЁВА, я уже, по моему говорил об этом, но повторюсь – Правительственная комиссия первого состава выехала. При этом было объявлено, что она будет постоянной Правительственной комиссией, а менять её будут дублирующие составы. Но меня и СИДОРЕНКО оставили для того, чтобы я заканчивал работу по дезактивации, а СИДОРЕНКО – продолжал тщательно анализировать роль Госатомэнергонадзора, в том что было и в том, что происходит в настоящее время.

Поздно ночью, 4-го мая, там уже руководил Иван Степанович СИЛАЕВ (очень спокойный, очень деловито проводящий свои работы). По его приказанию меня разыскали. Оказывается меня вызвали в Москву, на заседание Политбюро на 5-е мая. Первым самолетом я вылетел.

Прилетел в Институт, где меня встретили, обмыли, отмыли, очистили, на столько, на сколько это было возможно. Вот, заскочил я домой, увидел свою жену, конечно, очень расстроенную, ну и к 10-ти часам приехал на Политбюро, где последовательно тов. ЩЕРБИНЕ, тов. РЫЖКОВУ и мне пришлось давать объяснение всему тому, что происходит.

Председательствующий на Политбюро Михаил Сергеевич ГОРБАЧЁВ сходу предупредил, что сейчас его не интересует проблема виновности и причинности аварии. Его интересует состояние дел и те необходимые мероприятия, еще дополнительные, нужные государству для того, чтобы быстрее справиться с возникшей ситуацией.

По завершению этого заседания Политбюро, Михаил Сергеевич, обращаясь неизвестно к кому, но видимо к Министрам БРЕЖНЕВУ, ЧАЗОВУ, которые при этом присутствовали, попросил товарищей вернуться на место и продолжить работу.

После заседания Политбюро я зашел в кабинет Бориса Евдокимовича ЩЕРБИНЫ и спросил: относится ли эта просьба и ко мне, или мне нужно задержаться, как и всей Правительственной комиссии здесь в Москве для продолжения своей текущей работы?

Он сказал: «Да, ты остаешься здесь и продолжаешь текущую работу». Я поехал в Институт, но еще не доезжая до Института, в машину мне позвонили от ЩЕРБИНЫ и сказали, что все-таки, по просьбе СИЛАЕВА, с который он обратился к Генеральному Секретарю, мне нужно выехать обратно в Чернобыль, потому, что односторонние действия ВЕЛИХОВА, который там оставался, по каким-то причинам, беспокоили Ивана Степановича.