Об искусстве

Агитационное искусство может быть искусством коммунистов, которые иной раз и не принадлежат к партии, но усвоили себе коммунистическую точку зрения на вещи. Мы любим это искусство, ему принадлежит будущее. Но только ли такое агитискусство для нас важно? Нет. Для нас важно и такое искусство, которое может не совпадать с нашим миросозерцанием, но известной стороной с ним соприкасается. Гоголь, например, не был коммунистом, но из этого не следует, чтобы «Ревизор» был для нас чуждой вещью. Другой пример. Какая–нибудь картина великого мастера времени Возрождения, в которой есть определенный религиозный элемент (изображение, скажем, богородицы), — это, конечно, не пролетарская картина; можно даже сказать, в известном смысле, что это враждебная, вредная картина. Однако к положительным ее сторонам надо отнести прославление человеческой красоты. И в этом смысле такая мадонна, в особенности если вы покажете, как она возникла из старой иконы, имеет громадное значение. И мы можем прямо сказать, что такое искусство нам в высшей степени полезно, как полезен, например, Аполлон Бельведерский, которого мы расцениваем как определенный земной человеческий идеал, хотя это и статуя «божества».

Понятно, мы должны запретить враждебную нам агитацию. В наше революционное время мы не можем пойти на абсолютную свободу агитации. Но тут нужны величайший такт, величайшая осторожность. Нужно быть знакомым с историей искусства, чтобы разбираться в искусстве современном, чтобы точнее знать своего друга и врага. Нам нужно, чтобы враг обезвреживался, а в известных случаях просто пресекался. Для этого мы и создали Главлит. И сколько бы мы ни говорили, что цензура есть вещь позорная, я скажу, что ношение оружия тоже есть вещь ужасная, но что же делать? — пока мы должны еще носить его. Цензура является таким же оружием. Но она, как всякое оружие, требует, чтобы ею умело пользовались. Мы должны этому научиться. <…>[98]

РУССКАЯ ВЫСТАВКА В БЕРЛИНЕ

Впервые — «Известия ВЦИК», 1922, 2 декабря, № 273. Печатается по тексту кн.: Луначарский А. В. Об изобразительном искусстве, т. 2, с. 94—100.

Различные ведомства и лица пошли навстречу Наркомпросу, замыслившему устроить выставку русского искусства в Берлине. Боялись, однако, затрат и больше чем сомневались в возможности какого–либо дохода в пользу голодающих[99] доходов не будет, но затраты оказались ничтожными. Боялись равнодушия иностранной публики или низкопробности самих экспонатов; в этом отношении сейчас все сомнения рассеялись. Немецкая публика отнеслась к выставке с симпатией и интересом, немецкая пресса — живо и вдумчиво, и само немецкое правительство — в высшей степени корректно.

Надо отметить, что русские художники пожимали плечами и скептически ухмылялись. Для этого, впрочем, у них были свои основания: действительно, строго говоря, выставка устроена неправильно. Но если бы мы ждали времени и возможности устроить ее правильно, то мы бы ее никогда не сделали и не имели бы успеха, теперь уже определившегося.

В основу выставки легли наши закупки, преследовавшие главным образом цель помочь русским художникам в наиболее тяжелые годы.

Фонд этот во многих отношениях своеобразен. Во–первых, комиссия закупала больше произведений «левых» художников, чем «правых», — и совсем не потому, чтоб она была чрезвычайно пристрастна «налево», а потому, что «правые» художники за свои картины требовали цены, для тогдашнего нашего нищенского фонда неприступные, «левые» же продавали свои картины, так сказать, по нашей государственной таксе. Во–вторых, и те и другие вовсе не торопились продавать государству за его бумажные гроши лучшие свои произведения, а спускали второстепенные. Конечно, комиссия не допускала сбыта нам хлама, но и не могла настаивать на подлинно высоком уровне закупок. Наконец, многие и притом очень хорошие произведения были тогда же разосланы в провинцию, и не было времени вернуть эти картины к нам.

Отсюда глубокое недовольство многих художников (особенно петроградских) этой выставкой. «Мы–де там будем представлены недостаточно сильно».

Все эти недостатки, конечно, есть, и они сказались на составе выставки. Немцы получили не совсем правильное представление о русском искусстве. Им кажется, что «левое» направление превозмогает у нас и что близкие к реализму формы искусства у нас только доживают свой скучный век. Кроме того, немцы не увидели на нашей выставке, за редкими исключениями, действительно крупнейших произведений. Это печально. Но зато радостно, что и эта выставка второстепенных полотен, скульптуры и т. д., при всем левом флюсе, которым она в своей односторонности отличалась, в общем имела лестный для нас успех.