Об исполнении доложить

— Ну, к чему такие меры, — возразил я. — Никто ни в чем Сегельницкого не подозревает. Предстоит обычный разговор следователя с человеком, способным пролить какой-то свет на происшествие. Приезжайте вместе с ним в Ивановку, в контору совхоза. А пока суд да дело, осмотрим землянку при дневном свете. Скоро уже рассвет. Садитесь, Никифор Васильевич, в машину.

Пока мы добирались до заповедного места, действительно, лес начал просыпаться. Последнее время погода была пасмурная. Осень пришла будто бы на минутку, потом взяла и осталась. Похолодало. И это раннее, непривычное для Донбасса ненастье успело надоесть. А тут вдруг погожее утро.

От долгой езды у меня замлели ноги, и я с удовольствием вышел из машины, когда мы приехали на место. Захотелось пройтись по лесу, подышать живительной свежестью.

Хорошо поутру в сосняке. Солнце лучами пронизывает его насквозь. Воздух густой от пряных запахов старой хвои, которая легла ломким, колючим ковром на сухой крупный песок. Если долго идти в такую утреннюю пору по сосновому лесу, то начинает чудиться тихая музыка. Но никто, кроме тебя, ее слышать не может, ибо она живет в тебе самом.

Оставив машину, направились старой просекой к роднику. Марфа вдруг нагнулась и стала внимательно рассматривать желтую траву, росшую кустиками.

— Подвода прошла. Налегке, — сделала она вывод. — Тут одна дорога — к схованке.

Понятное дело, я насторожился. Парашюты десантникам не нужны. А если они явились за каким-то снаряжением? Сегельницкого дома нет. Он принимал участие в прочесывании леса и, возможно, решил, что в ближайшее время сюда никто не явится.

Говорю Сомову:

— Вы останетесь здесь с Крутым, а мы с Марфой Кушнир попробуем разведать.

Николай Лаврентьевич обиделся:

— Считаете, что буду лишним?

— Не лишним, — говорю ему, — просто надо соблюдать осторожность. Идите к машине, предупредите шофера. У него есть автомат. В случае чего машину надо угнать, чтобы создать впечатление, будто все уехали.

— А как же вы без машины? Бросить вас в таком положении? — заволновался он.

— Вы отвлечете их на себя, и мы останемся незамеченными, — втолковывал я ему.

С какой неохотой уходил Сомов! Он еще не приобрел опыта, помогающего правильно оценивать боевую обстановку, которая выдвигает свои неумолимые требования.

Мы с Марфой подошли ближе и услышали голоса мужчин, которые говорили между собой, явно не опасаясь, что их может обнаружить кто-то из посторонних.

Погожим утром в лесу звук распространяется довольно неплохо. Стараясь тщательнее прятаться за высокий густой кустарник, мы пошли на голоса. Но вот Марфа знаками пригласила меня прилечь.

— Кажись, ивановские, — прошептала она мне на ухо. — Речь у них про то, что всю ночь по лесу лазали, а никого не вспугнули.

Мы еще какое-то время вслушивались в голоса. Я улавливал лишь отдельные слова одного из говоривших, а второй что-то бубнил себе под нос. Но Марфа разбирала и его речь.

Наконец она сделала окончательный вывод:

— То наши, наверно, их сюда по парашюты послал Иван Евдокимович. Выйду к ним.

— Нет, — говорю, — подползем поближе. Надо окончательно убедиться… Ошибка, знаете, чем обернется?

Она согласилась. Мы продвинулись вперед, и я увидел бричку, в которую были впряжены пара сытых, ухоженных лошадей.

— А как еще рванет? — высказал опасение один из разговаривавших. — Петра покалечило!

В это время возчиков окликнули из глубины чащи, где, собственно, и была землянка.

— Идите, подмените на лопате, уж больно горазды оба чесать языки!

Один из них выругался:

— Да хай те парашюты сгниют!

— А что сказал Иван Евдокимович? — возразил второй.

— Сапер при таком деле нужон! — стоял на своем один из возчиков. — На арапа полезли — одного уже ухайдакало.

Мы с Марфой встали и пошли к подводе. К моему удивлению, на дне брички лежали две винтовки, причем одна из них автоматическая, токаревская.

— Полищук! — закричала Марфа. — Вот такой ты вояка! Оружие бросил! — Она взяла обе винтовки и, как палки, понесла их к родничку.

Ей навстречу выбежали двое: один уже в годах, под шестьдесят, а другой парень лет двадцати семи.

— Марфа, ох и налякала же ты нас! — проговорил с облегчением пожилой.

Молодой потянулся рукой к винтовкам:

— На минуточку отошли.

Марфа винтовок не отдала.

— А ежели вернулись бы за своим парашютисты? Плакала бы за тобою Клавдия! — попрекнула она молодого. — Вот отвезу вашу зброю Ивану Евдокимовичу.

Молодой рассердился:

— Да ты что, Марфа, не знаешь Караулова? Может и арапником потянуть через спину.

— Бросил оружие и хочешь, чтоб тебя на чарку пригласили?

Говорю:

— Марфа Алексеевна права, тут могут появиться не только друзья. Следовало выставить хотя бы пост на просеке. А вы разговариваете так громко, что за три километра слышно.

Увидели человека в гражданском. «Незнакомый. Марфа привела. По всему — начальство». Притихли.

— Пойдемте посмотрим землянку, — предложил я им. — А посты выставьте.

— Полищук, — сказала Марфа, — иди до лошадей, искупай свою промашку доброй службой.

Парень ее послушался, побрел к лошадям. Отправила Марфа в дозор и второго небдительного возчика, затем сходила к машине за Крутым.