Об исполнении доложить

Внешне невзрачный, Истомин довольно легко разыгрывал солдафона, обиженного тем, что не получил обещанного звания, несмотря на свое служебное рвение.

Поверил Виталию Глебовичу вражеский контрразведчик или нет — сказать трудно. Он ничего конкретного Истомину не предложил. Сказал «идите» и на этом завершил беседу.

В ночь с двадцать второго на двадцать третье октября немцы ревизовали могилу Селиверстова. Вскрыли гроб, вытряхнули из него песок да так все развороченным и оставили, не посчитав нужным даже привести в прежний порядок.

Двадцать третьего вечером из Светловской райбольницы, продолжавшей работать и в первые дни оккупации, был изъят весь архив.

Двадцать четвертого октября Пряхина вновь вызвали в немецкую контрразведку, действовавшую под видом комендатуры. Показали одну из восемнадцати фотографий Чухлая, сделанных капитаном Копейкой во время вскрытия тела судмедэкспертом. «Работая в группе «Дон», вы с этим человеком не встречались?» — «Нет, не встречался».

До двадцать девятого октября о Надежде не было ни слуху ни духу. Показали ее Пряхину для опознания — и все, как в воду канула. Яковлев с Истоминым начали серьезно беспокоиться: уж не пронюхала ли чего немецкая контрразведка?

Но вот Надежда появилась у тети Даши и рассказала подробно, что же с нею приключилось. Вначале ее допрашивал «толстомордый гитлер», потом другой: очень симпатичный, интеллигентный, с большими серыми глазами, лет под сорок. Бородатый. Он интересовался подробностями ее интимной жизни, особенно ее отношениями с Чухлаем. Расспрашивал о Лене Соловье, о Савоне Илларионовиче. Ездил вместе с нею на Александровское кладбище, где был похоронен сын Надежды. За могилой сына она ухаживала постоянно. Вид могилы произвел на немца благоприятное впечатление.

— Вы умеете чтить память тех, кого любили.

Вежливый немец беседовал со многими жителями Александровки. Он охотно слушал все, что ему могли рассказать о Сугонюках: когда и как они поженились, как относились друг к другу, сколь старательно трудились в колхозе, что у них было в личном хозяйстве. Он приказал старосте «найти и вернуть законному владельцу все имущество, разворованное большевиками». Немецкий контрразведчик долго и тщательно изучал фотоальбом Сугонюков, в который, по моему совету, Надежда вложила две старенькие фотографии Чухлая. Они сохранились в нашем архиве с 1922 года. Пришлось пожертвовать оригиналами, оставив себе копии.

Должно быть, собрав о Надежде нужные ему сведения, немецкий контрразведчик прямо предложил ей сотрудничать с ним. «Вы женщина смелая и находчивая. И я бы хотел, чтобы вы помогли мне побыть в Чертопхаевке — в родном селе бывшего вашего возлюбленного. Если все минет благополучно, вы станете не просто обеспеченным человеком, но и уважаемым». Гитлеровский контрразведчик изображал бывшего адъютанта полковника Чухлая, старшего лейтенанта, раненного в ногу, который следует домой в сопровождении медсестры. Надежду одели медсестрой.

Чертопхаевка, получившая в двадцать пятом году новое имя — Свободное, была в то время еще на территории, не оккупированной гитлеровцами. Надежда и немецкий контрразведчик с помощью полковой разведки довольно легко перешли линию фронта и добрались до места назначения.

В бывшей Чертопхаевке кое-кто еще помнил невесту Филиппа Андреевича. У его тетки по отцу уцелела фотокарточка, на которой были сняты трое: Леша Соловей, играющий на гармошке, Чухлай, положивший в раздумье на плечо песенника руку, и Надежда, обнявшая своего возлюбленного. У Надежды такой фотографии не было, когда и кто ее делал — забыла. При виде пожелтевшего фотодокумента, на котором она запечатлена молодой и красивой, Надежда разволновалась. Долго уговаривала тетку Филиппа Андреевича подарить ей семейную реликвию. Эту просьбу поддержал и «адъютант храброго разведчика» — спутник Надежды. Он на фотокарточку имел свои виды.

Старинная фотография, на которой майор Хауфер, гордость абвера, наслаждается музыкальными упражнениями чекиста Леши Соловья, позже похороненного вместе с другим чекистом, Кряжем, на площади в Ивановке, — это уже прямые доказательства того, что Чухлай-Хауфер был более сложной натурой, чем предполагало гитлеровское руководство. Вряд ли Чухлай в свое время ставил отдел кадров абвера в известность о своих отношениях с чекистами в далекие 1920-1922 годы. О своих поражениях, тем более моральных, не очень-то хочется трубить на весь белый свет. Пусть руководители гитлеровской контрразведки ломают сейчас голову, почему Чухлай-Хауфер был такой неискренний.

Обратно Надежда и ее спутник возвращались еще проще: вышли к линии фронта, укрылись в одном селе и дождались, когда немцы захватят его.