Об отце Илье

  • Перед Рождеством — исповедался и причастился. Мы не умеем встать перед Богом, не умеем сформулировать вопрос. Слабеет вера в человека, а значит — и в Бога. Растет недоумение перед творением. Зачем все это, зачем? Уныние, — говорит о. И., — это невнимание к своей душе.

1 февраля 2002 года

  • Вопрос, на который хотелось бы получить ответ о. И.: почему отшельник, проведший в пустыне сорок лет и боровшийся с бесами, канонизируется Церковью, а человек, изобретший прививку против оспы или написавший гениальную музыку, — нет? Бесы, что ли, стали менее злыми после отшельнического подвига? Или он научил других бороться с бесами? (Отчасти, вероятно, да.) Или Церковь — это лишь один из институтов? (Музыканты и ученые канонизируют своих, а епископы — своих?) Вероятно, так. Но как же тогда верить в нее? Или верить только — в мистическое Тело Христово? Оно и есть — единая, святая, соборная и апостольская Церковь? Ответ о. И.: такой духовной проблемы нет. Добро мы делаем не своим именем, иначе никакой награды и т.д., канонизируют за святость… Ну нет, так нет. Хотя я как-то не очень уверен.

10 февраля 2002 года

  • Спросил сегодня у о. И., почему это десять тысяч священников ежедневно возносили прошения о здравии и т.п. государя императора, а их молитвы услышаны не были. Неужели не было среди них праведников? Почему же Бог не услышал, не спас Николая II? — А потому, — отвечает о. И., — что он был дурак

. Не надо было расстреливать толпу 9 января. А он сделал еще хуже — не сам расстрелял, а просто отказался разговаривать с теми, кто в него верил, т.е. он, собственно, и не был царем.

  • М.В. [Мария Валентиновна — жена о. И.] объяснила, что, по ее мнению, составляет суть так называемой народной веры: 1) вера в Николая Чудотворца (которого, по-видимому, вообще не было; нет такого ни в списке епископов Мир Ликийских, ни среди участников I Вселенского собора); 2) диалог Серафима Саровского с Мотовиловым (который придуман Нилусом, читайте книгу о. Всеволода Рожкова); 3) “Протоколы сионских мудрецов” (составленные тем же Нилусом); 4) “Моя жизнь во Христе” прот. Иоанна Кронштадтского (антисемита, активного участника травли Толстого и т.п. — читайте Лескова). Теперь еще и царственные мученики: в центре иконы не патр. Тихон, не митр. Вениамин, а они. Почему врача и слуг не канонизировали-то? Вот она где — местечковость. Но “Символ веры”, Дары — настоящие.

21 февраля 2002 года

  • Вчера у нас был разговор с о. И. о Книге Иова. О. И. сказал вот что. Итак, во-первых, в этой книге сформулированы все претензии, которые человек может предъявить Богу. Больше, чем Иов, сказать нельзя. Во-вторых, главный духовный вопрос состоит не в том, есть Бог или нет, это вопрос веры или естествознания, чего угодно. Главный вопрос — говорим ли мы творению и его Творцу — “да” или “нет”. Был Освенцим, были смерти близких людей — как нам после этого относиться к творению? Сказать, как советовала жена Иову: похули Бога и умри (Иов 2:8)? Это и значит сказать “нет”. Мир плох, он нам не нравится, как не нравился Кириллову, который хотел уничтожить себя. Но этого же хотят бесы: уничтожения мира и себя. Этого хочет раковая опухоль — убивая человека, она и сама гибнет. Собственного бытия у нее нет, но у нее есть как бы кусочек этого самого бытия. И вместе все эти бесы, которые и подталкивают нас к не-бытию, могут почти имитировать бытие.

Иов ответил “да”. Хотя, вообще-то, что он услышал от Бога, кроме крика о том, что мир сложен и не он, Иов, его создал? Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? (Иов 40).

И еще — очень важно: Он никого не угнетает

(Иов 37:23). (Позже о. И. сам же возразил на это — а потоп?) Т.е.: Он создал мир, но Он не управляет нами. Мы свободны, в том числе — сказать Его творению “да” или “нет”. И мы, в общем, все время и говорим то “да”, то “нет”. Мы не святые, как Иов, но и для дьявола никто из нас не стопроцентно надежен.

В ответ на мое недоумение о том, откуда взялся Елиуй и почему он так точно угадывает, что потом скажет Бог, о. И. ответил, что это, вероятно, позднейшая вставка; еще он согласился с тем, что happy end с вытекающей из него моралью тут несуществен. Много было еще сказано им о деятеле и о времени, но я этого воспроизвести не сумею.

1 марта 2002 года