Обаламус

Не сверхцивилизация, а детский сад какой-то! Но нет худа без добра! Один камень с моей души инопланетянин этой ошибкой снял. Будь Обаламус душевной болезнью, никаких погрешностей в его действиях самому больному отыскать бы не удалось. Это я ещё в прошлом году из статей в профильных журналах вычитал.

Странное дело, еще недавно никак не мог решиться уйти в теоретическую физику. А когда выяснилось, что нужно от нее отказаться, меня вдруг до дрожи в коленках потянуло теоретизировать…

Но еще труднее было выбрать, чем заняться. Пожалуй, сильнее всего в свое время мне хотелось стать офицером. Но в девятом классе на медкомиссии в военкомате обнаружили повышенное содержание эритроцитов в крови, врачи поставили диагноз «эритремия» и посоветовали забыть о военном училище навсегда. Для армии я оказался в принципе годен, но с большими ограничениями и только рядовым.

Ко времени окончания школы диагноз заменили на «эритроцитоз». Посоветовали регулярно сдавать анализы крови, не допускать резкого обезвоживания организма и рекомендовали лечебные кровопускания. Для поступления на геофак препятствий не возникло.

С тех пор я регулярно сдаю кровь, тем более что в Боткинской донорам прилично платят. Получается четыре в одном: сдача анализов, лечебное кровопускание, приварок к стипендии и дополнительные выходные. Даже как-то жалко расставаться с такой выгодной болезнью, но раз военная карьера мне с ней не светит, делать нечего — придётся выздоравливать.

Разъяснил ситуацию Обаламусу.

— Хорошо, — сказал он. — Попробую! Только мне проще не уменьшать эритроциты, а увеличить сам организм. Сделаем тебя сантиметров на пять выше и килограммов на десять тяжелее, а железы того же размера оставим — вот эритроциты и стабилизируются в пределах нормы. Да, не переживай так! Я же тебе не жир наращу, а кости и мускулатуру! Идет?

— По рукам! — отвечаю. — Действуй!

Возвращаюсь в палату, а там как раз результаты повторных анализов на дизентерию пришли. Оказалось, что зря нас с Геной в стационар закатали. Здоровы мы. Намудрили что-то областные эпидемиологи.

С обоими соседями по палате я расстался тепло. Обменялся координатами и с Семеном Михайловичем, и с Тимуром. Гена при расставании не присутствовал, он сразу же за вещами убежал. Даже попрощаться не зашел. Они про Гену тоже не вспоминали.

Уж не знаю почему, но не смог я честно и прямо отказаться от предложения Семена Михайловича, хоть и чувствовал себя при этом распоследним лгуном и предателем. Понимал, конечно, что не по-людски получается, но словно держало что-то изнутри… А выйдя из палаты, решил: лучше письмо ему потом напишу.

22

Вот так и получилось, что пятый курс я начал с мыслями не о научной, а о военной карьере. А потому в первый же день занятий зашел в знакомый спортзал секции бокса.

Тренер наш Степан Арамаисович Саркисян встретил меня прохладно. Оно и понятно. Я там на первых курсах только зачет по физкультуре получал, а результатов особых не показывал. Да и то сказать, если бы по заднице лупили, ещё куда ни шло… Так, нет же! Все больше по черепу попасть норовят! А голова для научного работника — это что? Правильно, основное орудие производства!

Но теперь-то совсем другое дело. Сейчас мне нужны: во-первых, кандидатская книжка к концу года, или как минимум первый спортивный разряд и, во-вторых, пару победных кубков посимпатичнее завоевать не помешает. Это, чтобы начальство армейское человеком молодого офицера считало, а не «гражданским лицом в погонах».

Когда на весы встал, тренер и вовсе скуксился. Добавив с помощью Обаламуса восемь кило, я попал в самый ходовой вес, где кандидатов в сборную университета было намного больше, чем в этой команде мест. Но хоть не прогнал — и за то спасибо.

Иллюзий особых я не питал. Для выполнения задуманной программы требовалось не просто победить на первенстве МГУ, до которого оставалось меньше двух месяцев. Нужно было выиграть его с блеском и одновременно не перейти дорогу никому из признанных лидеров команды, потому что Саркисян — человек крайне осторожный. И он запросто может предпочесть яркому спортсмену стабильного. Или, говоря попросту, отправить на следующий этап не победителя, а серебряного призера. Если тот показывает лучшие результаты по сумме трех последних соревнований.

Но Степан Арамаисович сделал нетривиальный ход. Я от него такого, честно говоря, даже не ожидал. После тренировки он жестом велел задержаться для приватного разговора.

— Извини, Саша, но в «шестьдесят семь»[16] у меня уже полный комплект, а вот если поднимешься на вес выше, там места в сборной ещё не забронированы. В «семьдесят один»[17] на первенстве этого года — победитель получает всё. Мы поняли друг друга?

— Да, согласен, — пробормотал я, а что ещё оставалось говорить. — Только уж и вы тогда объясните, почему такие условия ставите?