Обаламус

С начала службы прошло уже больше месяца. И все эти тридцать два дня время вело себя ужасно нелогично: когда утром я расписывал в уме по часам и минутам план учёбы, казалось — сутки растягиваются в бесконечность, а к вечеру приходило горькое понимание, что очередной день пронёсся, как пуля. И ничего теперь уже не вернуть! И не понять: добавилось знаний в черепушке или графики с формулами сквозь неё просочились, следа не оставивши… Стоило Иванову одобрительно хмыкнуть, разглядывая обработанный моими руками стажёрскими зонд[35], как я воспарял в эмпиреях, лучился энтузиазмом и восторгом. А каждое замечание наставника окатывало холодным душем. И сразу же начинало казаться, что я живу в плену иллюзий, и приближающийся экзамен завершится позорным «выносом»…

Но рано или поздно всё заканчивается, даже первая стажировка. Вчера Дед допустил-таки меня к самостоятельному обеспечению полетов. На этот раз обошлось даже без «троек с минусами». Зачёт и всё… Без эмоций. Теперь в ПМУ могу трудиться без няньки. Вот я и работаю. Тоскливо немного, конечно, в первый-то раз… После каждого решения по привычке шарю глазами вокруг, стремясь получить одобрение от наставника. Потом вспоминаю: всё, лафа кончилась! Начались самостоятельные дежурства. Груз ответственности за работу службы теперь лежит на мне самом… И пусть метеоусловия — проще некуда. Пусть облачность — только среднего яруса[36]. Пусть видимость — больше десяти километров. Но смена-то впереди ночная. А следовательно, от самого заката мне нужно внимательно следить за влажностью и опасаться радиационного тумана[37].

И ещё надо помнить: когда, в какой журнал и что именно записывать. Да не только самому. Дежурному офицеру полагается следить за тем, чтобы правильно вел записи метеонаблюдатель. Сегодня это Алиев. Делать он всё умеет хорошо, это я за прошедший месяц понял. Но раньше-то сменой руководил Иванов, у него не забалуешься. Сегодня я один, и не исключено, что хитрый кавказец попытается повторить трюк с автоматом, то есть вместо работы заняться её правдоподобной имитацией.

Хорошо, хоть в аппаратной нынче Павел Холопушин, и за информационное обеспечение можно быть спокойным. Техника в Пашино дежурство всегда работает чётко. А уж как факс волну ловит… Песня! Гравюры лувровские принимать можно, не только карты погоды! Так что — ни в каком контроле здесь, на дежурстве, Павел не нуждается. А вот за порогом аппаратной в истории влипает частенько. Водится за ним такой грех. Но не по разгильдяйству, нет! Скорее от природной невезучести. В прошлый раз его на «губу», как выяснилось, начстрой отправил. Редкостный дуролом и жучила… За что? Да, просто так — не вовремя на глаза попался! Или слишком счастливым выглядел… Этот Кранков любые слова солдата, кроме «так точно, товарищ майор» и «виноват, товарищ майор» — воспринимает, как личное оскорбление. А списанные курсанты для него, вообще — предатели любимой армии, которая самого майора кормит и поит, а в скором будущем — снабдит щедрой офицерской пенсией.

Так что присматривать мне сегодня нужно только за двумя слабыми звеньями — за Алиевым… И за самим собой, разумеется! Слежу трепетно, в оба глаза, чуть ли не каждые пять минут заглядывая в составленную загодя шпаргалку…

Что там, по графику? Ага… Смотрим в окно: облачность девять баллов. С помощью ИВО[38]

пробуем зацепиться за нижнюю границу: не хватает, значит — средний ярус! Фиксирую в журнале… Поднимаю глаза… Всё правильно: Алиев ушел на площадку — снять показания приборов. Слышу, как за стеной «запел» факс. Судя по времени, начались карты барического поля… Значит Паша минут через десять принесёт первую: как всегда — безукоризненно-высушенную, хрустящую, без единого дефекта приёма. Нужно будет обработать…

— Товарыш лэйтэнант, — оторвавшись от журнала, куда он только что занёс результаты наблюдений, обращается ко мне Алиев. — Влажнаст дэвэносто одын процэнт.

— Сколько? Девяносто один?! — не сразу врубаюсь я. — А ты точку росы[39], случаем, не перепутал?

— Нэт, я вныматэлно глядэл. Дыва раза.

Он продолжает смотреть на меня, словно чего-то выжидает.

— Молодец! — говорю я.

А он ведь действительно умница: мог и не докладывать, просто записал бы в журнал и всё. Гм… Продолжает стоять, приподняв густые чёрные брови двумя вопросительными знаками… Чего-то ещё ждёт?

— Следующее измерение через полчаса! — добавляю я.

— Ест чэрэз полчаса! — кивает головой Алиев.

Да, ошибся я с ним, похоже! Слабое звено в нашей смене только одно… Но додумывать эту мысль было уже некогда.

Выташив из стола сшивку с миллиметровкой, я нанес на верхний лист три последних значения температуры и точки росы. Сходимость через два часа[40]. Время пока терпит, но настороживало то, что при существенном снижении температуры точка росы за последний час выросла. Это обычно нехарактерно для радиационного тумана. Зато очень типично для адвективного[41]. Но ветра-то почти нет. Ни у земли, ни на малых высотах.