Оберон - 24

Катя взяла ложечку и переложила из тарелки всё мясо в баночку. Баночка была маленькой, в такой обычно помещалось пятьдесят грамм. Сейчас же Катя сложила туда не меньше килограмма мяса.

— Я думаю, не стоит доверчивым ребятам показывать такой фокус, — задумчиво сказал я, — а то ещё поверят, что мы Катя и Тоник, а не Лада и Ратибор.

— Да, тогда не пошлют в город, — согласилась Катя.

— Кать, ты можешь сказать, что там, в городе?

— Не знаю. Что-то, или кто-то, сильно тянет меня туда, — в это время постучали в дверь, и Микула пригласил нас к себе.

— Тоник, давай, сначала посмотрим, что у них на столе, потом постараемся удивить?

— Давай! — улыбнулся я, потому что сам не знал, что у нас в пайках.

Когда мы вышли, в горнице уже собрались дружинники. Не скрывая радости, они все встали, приветствуя нас. Мы даже смутились.

— Вот видишь, Тоник… то — есть, Ратибор, как они нам рады, не только мне.

Стол ломился от закусок, мы не знали, чем удивить ребят. Правда, беспокоило открытое мясо, зачем пропадать продукту? Я шепнул Кате, но она отмахнулась.

Нас посадили рядом, Микула сел во главе стола, напротив нас, предложил налить всем мёду.

— Завтра мы провожаем наших замечательных гостей, Ладу и Ратибора, в город, славный Славутич, передать князю злые вести. Хотят напасть на нас поганые, угнать людей в рабство, убить детей и стариков, насиловать наших жён и сестёр. Соберёт наш Князь Твердислав рать, разобьём поганых! Зная доблесть Ратибора и Лады, верю, доберутся они до князя, не струсят, падут ему в ноги. Так выпьем за успех наших гонцов! Удачи им в дороге!

Мы пригубили лёгкий пенистый мёд, навалились на закуски, состоящие, в основном, из мясных и рыбных блюд, квашеной капусты и, вместо картошки, пареной репы.

Поэтому решили угостить ребят «заморским» лакомством — картофельным пюре, морепродуктами.

Не всем пришлось по вкусу, но, после приевшегося однообразия, угощение прошло на «ура».

Слегка повеселевшие от мёда гости стали приглашать на танец Катю, по очереди. Остальные, на подручных предметах, выстукивали простую, но довольно приятную мелодию.

Я пил лёгкое, почти безалкогольное, пиво, и мне было радостно на душе, видя, как счастливы дружинники, при виде моей Кати.

Мне тоже удалось с ней потанцевать. Я ведь муж, всегда успею.

Мы готовы были гулять до утра, но суровый Микула велел нам идти, укладываться спать, иначе завтра вывалимся из седла.

Мы смеялись с Катей, уверяя, что можем даже спать в седле, а я ещё и… Но Катя прикрыла мне рот ладошкой: не к столу!

Ребята поняли, посмеялись, потом не поверили. Я не стал их убеждать, а то раскрасневшийся Путята уже хотел бежать в конюшню.

Распрощавшись со счастливыми сослуживцами, которым выпала сегодня удача повеселиться, мы отправились к себе. Обнявшись, когда закрылась дверь, мы, разгорячённые мёдом и пивом, слились в страстном поцелуе, я слышал громкий стук наших сердец, с трудом мы добрались до постели, где предались безумству. Наигравшись, долго смотрели друг на друга влюблёнными глазами, стараясь не думать о том, что ждёт нас завтра.

А назавтра Микула разбудил нас пораньше, накормил плотным завтраком, и велел собираться.

— Наденем скафандры? спросил я.

— Ты надевай… — вздохнула Катя.

— Кать, давай оденемся, ещё неизвестно, безопасен ли путь. А там… не поселят же нас в казарме? Будет, где переодеться, — я почувствовал, как деревенеют щёки, как в груди поселился холод.

— Тоничек! Любимый мой! Ну не надо! После этого похода вернёмся домой, будем долго — долго отдыхать, обещаю! — она поцеловала меня в глазки, — Конечно, одеваемся, как надо! — Катя решительно стала раздеваться, чтобы влезть в скафандр.

Когда мы вышли во двор, четыре осёдланных лошади уже ждали нас.

Лошадки нам обрадовались, заржали, здороваясь. Мы подошли, выбрали себе по паре, вернее, лошади выбрали нас. Мы проверили подпругу, кое-где подтянули, где-то ослабили.

Потом я с гордостью посмотрел, как Катя, не касаясь стремян, взлетела в седло, красиво утвердившись там, сам повторил такой же трюк.

Как ни странно, в прежней жизни я не общался с лошадьми, хотя в детстве, недалеко от нашего дома была конюшня.

Я был маленьким, и боялся их. Здесь же, когда жили у Сахов, умение пришло само собой, как будто степной воздух оказал своё действие, меня приводил в восторг простор, радовал полёт, над буйным морем ковыля. Я тогда ощущал себя кентавром, особенно, когда мы были в одних набедренных повязках, и без седла.

Сейчас я вспомнил, однажды Катя сказала, что хотела бы жить среди Сахов, и понял, что тоже не против там жить, если ещё будет домик у моря. Степь и море, что может быть лучше? Ну, ещё тайга с рекой, горы.

Что, нет таких планет в огромном космосе?!

Я издал вопль, моя Звёздочка, так я для себя назвал свою лошадку, взвилась на дыбы и полетела к воротам, ведущим в деревню. Там у нас планировался первый привал. Мы, конечно, могли скакать до вечера, но лошади не люди, им отдых нужен.

Катя тут же нагнала меня, из-под лисьего малахая сверкали радостные глаза. Я счастливо засмеялся, ловко обогнав подругу. Заводные лошади мчались за нами, застоялись, милые.