Белла Лав

Обещание

Глава 1

Джейн

ТРИ РАЗА.

За все свои двадцать девять лет жизни я выходила из себя всего три раза.

И почти всегда жалела об этом.

Обычно меня не так-то просто задеть. Широкая улыбка, жёсткий контроль: я словно железный клубок ниток. Таков был мой путь по жизни.

И он довольно хорош. К тому же, прост. Всегда быть начеку, улыбаться, как сумасшедшая, и никогда не отступать. Я была на своём месте, и, пожалуй, мне и не надо было выходить дальше, чем за десять миль от своего болотистого округа.

Я всегда держалась подальше от алкоголя или излишней эмоциональности, потому что ничем хорошим это для меня не кончалось. И всё же, это не то, что обычно ожидают от дочери сливок общества Додж Ран.

Не то, чтобы эти самые сливки были образцом совершенства, а ожидания были слишком завышены. Но всё же.

Чирлидинг, благотворительность, умение сохранять оптимизм, даже когда через город проносятся ураганы — всё, чтобы поддержать дух и требования Додж Рана. Каждую минуту твоей сознательной жизни и даже во сне.

Было довольно трудно сохранять лидирующие позиции в подобной трясине, но мы — МакИнни были сильны в этом.

Кто-то скажет, что отношение к высшему социальному классу в Додж Ране ни о чём не говорит. И я бы согласилась. Но у меня не было другого выбора, так что я держалась за это из последних сил.

Но сегодня мне в грубой форме напомнили о тех случаях, когда я была на взводе и стремительно теряла свой самоконтроль. Всё началось с Финна Данте и закончилось им же. Его появление всегда знаменовало собой мои ошибки в суждениях.

В детстве я старалась держаться подальше от этого, потому что у меня была голова на плечах и репутация, которую нужно было поддерживать. Также, меня часто предупреждали о парнях Данте, и эти предостережения были не из лучших.

— От парней Данте модно ожидать только неприятности, — говорила мама, когда мне было восемь. — Так что держись от них подальше.

— Хорошо, — пообещала я, от чего мою кожу покалывало.

— Они такое вытворяют с женщинами, эти мужчины из рода Данте, — сказала моя подруга Эмили.

Назвать подростков, отпрысков Эрла Данте, владельца местного ломбарда, «мужчинами», как по мне, было тем еще преувеличением. Но в свои тринадцать Эмили была намного мудрее в отношении мужчин, чем я по сей день, так что я просто согласилась с этим.

— Вытворяют? — прошептала я в ответ, хотя Эмили не говорила шёпотом. — Какого рода вещи?

— Плохие вещи. Те, что делают плохие парни. — Ответила Эмили, улыбнувшись.

Меня бросило в жар. То, что она сказала, напугало меня до смерти. Если парни из рода Данте могли проделывать с девушкой то, что упоминалось в разговоре, то… Я одерну низ своей рубашки и свалю оттуда подальше.

Далеко-далеко.

Вот так.

Пока судьба не свела нас на вечеринке, посвящённой четырнадцатилетию Эмили. Диско-шар кружился над головой, мальчики один за другим завязывали глаза, а девочки целовали их в шею, и те должны были угадать, кто это сделал.

Так вот, когда самого младшего из парней Данте, четырнадцатилетнего Финна уговорили сесть на стул, и на его глазах оказалась чёрная бандана, по всему моему телу поползли мурашки (Что за хрень?), я рванулась, опережая всех остальных, и поцеловала его не в шею, а прямо в губы, вовремя увернувшись от захвата его руки, но успев ощутить, как кончик его языка слегка прижался к моим губам.

Комната взорвалась от хохота, когда я, спотыкаясь, отошла назад и влилась в круг ребят. Сердце колотилось в груди, голова шла кругом. Он стянул бандану и огляделся. Взгляд его голубых глаз остановился на мне, и слабая улыбка тронула его губы.

— Рути, — сказал он. Чертовски ошибочно, учитывая то, какая именно из сумасшедших девчонок поцеловала его в губы.

За исключением того, что он не ошибся. Все смеялись, девчонки призывали его надеть бандану обратно, но он смотрел только на меня, не отрываясь.

Он знал точно, кто именно поцеловал его.

И пытался поцеловать меня в ответ.

Мой живот трясло, словно американские горки. Всё моё тело дрожало, било ознобом и шатало. В тот момент, когда он вновь завязал глаза, я выскочила из комнаты, прочь из дома Эмили, и поклялась, что никогда больше не взгляну на него.

Мне и не пришлось.

Ну, почти.

Второй раз был тогда, когда я выпила подряд два пива и вместе с Эмили, с которой мы дружили всю жизнь, и которая была более сексуально раскрепощена, сделали себе эпиляцию зоны бикини в последнюю неделю средней школы.

Третий (и самый ужасный) раз был тогда, когда я вновь поцеловала Финна у реки, в ночь окончания школы.

Думаю, я никогда не забуду тот диско-шар.

Моим единственным оправданием было то, что я всё ещё пребывала в прострации от воспоминаний о тёплом воске возле моей киски и была в отчаянии от запоздалого письма с отказом из колледжа, который стал последней каплей, поставившей точку во всём этом дерьме.

Я никогда не считала себя сверхумной, и мои результаты тестов подтвердили это, но и глупышкой я не была. Вывод — мне предстояло провести остаток своей жизни в Додже.