Обещание лорда Лорейна

– Она милая девушка и совсем не заносчива, ведь ей удалось приручить Ричарда Сиборна! Кроме того, она обладает исключительным вкусом в одежде. – Он метнул пылкий взгляд на платье жены, которое так искусно сшила присланная леди Фрейей портниха, – мерцающее розовое платье, которое так хорошо оттеняло сливочную кожу Калли и ее почти прирученные черные волосы и лучистые карие глаза; благодаря искусному вырезу и складкам платье подчеркивало ее тонкую талию и женственные изгибы. Оно явно пришлось по вкусу Гидеону. – Ты в самом деле прекрасно выглядишь, милая, – добавил он, не сводя пылающего взгляда со знаменитой подвески с бриллиантами и жемчугом, которую наследник Лорейна всегда дарил своей невесте накануне свадьбы. Судя по блеску в его серо-зеленых глазах, она поняла: он предпочитает, чтобы на ней, кроме этой подвески, ничего не было.

– Прекрати, Гидеон! Предупреждаю: если не будешь вести себя как следует, я долго не выдержу.

– Калли, я вел себя как следует много лет, и смотри, до чего дошел. – На миг в его взгляде отразились все прошедшие годы, а ее глаза наполнились слезами при мысли о суровом испытании, которому она подвергла их обоих.

– Зато теперь мы здесь, – робко произнесла она, как будто не вполне уверенная, достаточно ли этого за девять лет мучительного самоотречения.

– Значит, ожидание того стоило – каждое мучительное мгновение, – отозвался он куда более весело.

– Верно, но, по-моему, Гидеон, я снова жду ребенка, – прошептала Калли.

Она несколько дней собиралась сообщить ему новость, но не находила времени: они были так заняты любовью, что она забывала обо всем, кроме него. Или, если быть абсолютно честной с самой собой, как только она это ощутила, тяжелые воспоминания прошлого перестали преследовать ее.

– Знаю, – ответил он так тихо, что она скорее прочла это по его губам, чем услышала.

Конечно, он сразу все понял, да и как могло быть иначе?

– Ты ничего мне не говорил, – так же неслышно произнесла она, вспоминая, как они занимались любовью все прошедшие недели, заново узнавая друг друга – телесно и духовно, – и поняла, как она глупа. – Конечно, ты наверняка все понял. Ведь мы с тобой уже не неопытные юнцы.

– Я почувствовал, – был ответ.

Она поняла, что он имеет в виду не только то, что у нее набухла грудь, и даже не то, что ей время от времени приходилось вскакивать из постели и убегать, чтобы сделать свои дела в ночной горшок.

– Ты не возражаешь? По-моему, нам следовало быть более осторожными.

– Я не мог, Калли, – хрипло признался он, как будто в нем существовал какой-то изъян, который выражался в том, что он так пылко ее хотел, ведь им нужно было срочно возместить отсутствие любви за девять прошедших лет. – Стоит мне лишь посмотреть на тебя, и вот я тебя уже хочу. Нет, не совсем так. Я хочу заниматься с тобой любовью до тех пор, пока весь окружающий мир не исчезнет и не останемся только мы с тобой. Мне не нужно даже смотреть на тебя… По правде говоря, любимая, я снова забыл, что должен бережнее относиться к тебе, и мне очень жаль.

– А мне нет. – Она немного обиделась; получается, он считал, что она не хочет больше детей, во всяком случае, сейчас. – Я хочу этого ребенка, Гидеон.

– И я хочу, но тебя я хочу еще больше.

Она погладила его по упрямому подбородку.

– Мне все равно, кто что скажет, Гидеон! На сей раз я хочу, чтобы ты был со мной, когда настанет срок. Почему тебя не пускают, ведь каждый из нас вынужден был в прошлый раз мучиться по отдельности?

– Сам не знаю, любимая, есть ли закон, по которому муж не может видеть, как его горячо любимая жена рожает их общего ребенка.

– Значит, обойдемся без законов. Больше всех во время родов я хочу видеть рядом только тебя. Это наша семья. По-моему, мы оба имеем право решать, как это должно произойти.

– Если не возражаешь против того, чтобы я хватал всех докторов и повивальных бабок, каких удастся найти поблизости, чтобы они успокаивали мне нервы, – тогда да, миледи, я согласен.

– Ну и хорошо. Какой смысл считаться венцом творения, если иногда не вводить собственные правила?

– Никакого, моя Каллиопа. – Он нехотя отвел ее ладонь от своего лица – уж слишком откровенно она его гладила. – И не забывай, что тебя назвали в честь богини, хорошо? – Он взял ее руку, перевернул и поцеловал в ладонь, наказывая за то, что она так его заводит не в то время и не в том месте.

– А еще лучше, если я сейчас снова упаду в обморок. Тогда тебе придется нести меня на руках наверх и сидеть со мной, чтобы убедиться, что со мной все в порядке… Хочешь, любимый?

– Не думаю, что это повод бросить твоего деда, чтобы он один принимал гостей по случаю нашей свадьбы. Будет некрасиво, если новобрачных не окажется на приеме в их честь. Вспомни о приличиях, милая. Верю, и ты хочешь поскорее подняться наверх, но не стоит лишать старика радости.

– Я тоже так считаю. И все же это не его радость, а наша, – серьезно сказала Калли.

Неожиданно в голову пришло воспоминание о том, как он думал, что в первый раз его обманом заставили на ней жениться.