Обещание страсти

— Вы говорите о себе, моя дорогая, но с некоторыми людьми дело обстоит совсем по-другому. Они уже потеряли все, что им дорого. Перед тем как он попал в тюрьму, у него были жена и ребенок. Ребенок погиб в автомобильной катастрофе, виновник ее скрылся, а жена покончила самоубийством за два года до того, как его выпустили. Возможно, он один из тех, кто потерял все… От такой жизни можно сломаться. Или обрести свободу. Думаю, именно так и случилось. Те, кто хорошо его знает, относятся к нему как к Богу. Вы услышите о нем массу прямо противоположных отзывов — теплый, любящий, добрый или, наоборот, безжалостный, жестокий, холодный. В зависимости от того, с кем будете говорить. По-своему он человек-легенда, человек-загадка. Никто по-настоящему не знает, кто он на самом деле.

— Похоже, вам о нем многое известно.

— Он меня заинтересовал. Я прочел книгу, побывал на выступлениях. Можно сказать, провел небольшую исследовательскую работу, перед тем как пригласить вас обсудить этот вопрос. Мне подумалось, что вы сможете написать о нем блестящий материал. Вы чем-то похожи — оба живете в подполье. Возможно, знакомство с ним вас кое-чему научит. И, несомненно, такой материал будут читать все.

— Поэтому я и не могу за него взяться. — К ней снова вернулась твердость. Но Симпсон не терял надежды.

— Вы стали стремиться к безвестности?

— Не к безвестности, а к благоразумию. Анонимности. Душевному покою. Ничего нового. Мы обсуждали все это уже много раз.

— В теории. А сейчас речь идет о вопросе практическом. О том, чтобы сделать статью, которая будет не только интересна вам самой, но и чрезвычайно перспективна с профессиональной точки зрения, Кизия. Я просто не мог не предоставить вам такую возможность. Вы сваляете дурака, если откажетесь.

— И еще большего дурака — если соглашусь. Нет, не могу. Я слишком многим рискую. Если попытаюсь взять у него интервью, «фурор», как вы выражаетесь, произведу я сама. Из того, что вы рассказали мне, я поняла, что он — личность заметная. И неужели вы думаете, что потребуется много времени, чтобы благодаря ему я тоже оказалась в поле зрения? Да взять того же Джонса. Он может знать, кто я такая. — На этот раз она уже твердо покачала головой.

— Он не тот человек, Кизия. Плевать он хотел на светскую жизнь, на балы дебютанток и все остальное, что делается в вашем мире. Он слишком занят тем, что происходит в его собственном. Готов поклясться, что он никогда не слышал вашего имени. Он — Калифорнией, сейчас живет на Среднем Западе, вряд ли когда-нибудь был в Европе, и можете быть абсолютно уверены — он не читает светскую хронику.

— Ну, не скажите…

— Готов поручиться. Я чувствую этого человека и почти наверняка знаю, к чему он стремится. Только к одному. Он бунтарь, Кизия. Интеллигентный самоучка, абсолютно убежденный бунтарь. Ни в коем случае не плейбой. Ради Бога, детка, будьте благоразумны. Речь идет о вашей карьере. На следующей неделе он будет выступать в Чикаго, и вы легко и незаметно для окружающих сделаете все, что нужно. Возьмете на следующий день интервью в офисе, и точка. Никто из пришедших на выступление не узнает вас. Более того, я абсолютно уверен, что и он вас не знает. Нет оснований думать, что вы не сойдете за К.-С. Миллер. Ему будет куда интереснее, что вы о нем напишете, чем то, как складывается ваша личная жизнь. О таких вещах он просто не думает.

— Он гомосексуалист?

— Возможно, не знаю. Понятия не имею, что делают с человеком шесть лет тюрьмы. Да это и не имеет значения. Важно то, за что он выступает и как он это делает. Вот в чем суть. Если бы я хоть на секунду заподозрил, что этот материал может вызвать у вас затруднения, я никогда бы вам его не предложил. Могу только еще раз подчеркнуть, что совершенно убежден: он понятия не имеет, кто вы и откуда.

— Но откуда такая уверенность? Предположим, он авантюрист, ловкий жулик — узнает, кто я такая, и решит на этом сыграть. И получится совсем наоборот: не он, а я прогремлю во всех газетах благодаря истории с интервью.

Симпсон начал терять терпение. Он погасил сигару.

— Послушайте, вы пишете о разных событиях и местах, о политике, беретесь за психологические портреты. Вы написали несколько отличных вещей, но ни одна из них не смогла бы сравниться с этим материалом. Я думаю, он должен у вас получиться. Это ваш главный шанс, Кизия. Вопрос только в том, пишущий вы человек или нет.

— Разумеется. Просто все это кажется мне чрезвычайно неразумным. Нарушением собственных правил. Я спокойно жила целых семь лет только потому, что была абсолютно, целиком и полностью осторожна и предусмотрительна. Если я начну брать интервью, сделаю это… потом другие… и… Нет. Я просто не могу.

— Вы не хотите даже обдумать мое предложение. Вот его последняя книга, на случай если вам захочется прочесть. Убежден, перед тем как окончательно что-либо решить, вы должны хотя бы просмотреть ее.