Обет молчания

Человек в камуфляже и платке встал и коротко поклонился.

Пресс-конференция была закончена.

* * *

— Чушь какая… — сказал Хозяин известного всем, на холме, дома, досмотрев видео до конца. — Кто писал ему тексты?

— Аналитический отдел Восточного сектора. С поправкой на предназначенную для просмотра аудиторию.

— И они всё это скушали?

— Да. Мы получили очень хорошие отклики. Агент Крюгер имеет серьёзные позиции на Востоке. В настоящий момент мы работаем над сменой его имиджа в сторону смягчения образа для дальнейшего продвижения в большую политику.

— Его?!

— Да. У него очень высокие рейтинги. Самые высокие.

— Или я что-то не понимаю, или мир спятил с ума. Вначале руки рубить, а теперь сопли по экрану мазать. Ладно, не буду делать поспешных выводов. Надеюсь, в наших спецслужбах сидят профессионалы, которые не зря кушают свой хлеб с ветчиной. Что я должен делать?

— Связаться прямой линией с агентом Крюгером…

— Вот с этим?

— Да. Вы должны дать ему определённые гарантии, потребовав взамен более решительные действия. Кроме того, наши службы обеспечат дозированную утечку информации, которая сработает на его имидж и стимулирует выгодные нам политические процессы в Регионе. Нам необходимо опереться на ваш авторитет для усиления наших позиций.

— Ну, хорошо. Вам виднее. Хотя всё это напоминает дешёвую оперетку. Я не хотел бы плясать под чужую дудку… Поэтому прошу подкорректировать сценарий встречи. Например, вот это… Он что, всегда будет в этой тряпке?

— Он дал обет скрывать своё лицо.

— Мне плевать на его обеты. Я что, должен приспосабливаться ко всяким идиотам в намордниках, которые вместо ответов мычат? Или мне тоже надеть маску? Как вы вообще видите нашу встречу? Я говорю, а он согласно кивает или, напротив, мотает башкой, ставя меня в глупое положение? Вы всерьёз считаете, что я должен играть в его игры? Не слишком ли много вы от меня хотите? Кто он вообще такой, чтобы навязывать нам правила игры? Игры вполне идиотской. Мне кажется, надо поставить его на место. Наша с вами страна не та страна, которой можно навязывать чужую волю. Если он теперь к нам не прислушается, то и после нас не услышит. Объясните ему, что он не прав. Что серьёзные политики в прятки не играют. И это не моя прихоть или обида, это большая политика, где все должны быть на равных. Кроме тех, кто им не ровня. Мы не можем подстраиваться под навязываемые нам условия, ибо это, в первую очередь, не понравится нашим избирателем. Уступки — это признак слабости. А мы сильны как никогда! А потому правила и порядки должны устанавливаться нами, ибо это есть основа нашей политики и менталитета. Сильный не может уступать слабому, иначе разрушится вся политическая иерархия. — Хозяин дома на холме встал. — Надеюсь, вы сможете донести мою мысль и внушить ему, кто такой президент самой могущественной страны мира и кто такой он. И когда он осознает и проникнется… я готов буду сыграть свою роль. Ради процветания нашей с вами отчизны и благополучия её населения. — Президент нахмурил брови, демонстрируя решимость. Но все же не сдержался. — И где вы только таких типов находите?.. Один другого краше! Скоро с обезьянами предложите мне лобызаться…

А может, ещё и придётся… В политике лучше не зарекаться. Тем более что должность… она обязывает с кем угодно, разнообразно и по первому требованию! Как в самой древней профессии. Потому в этих профессиях себе не принадлежишь. А принадлежишь всем… И ещё обстоятельствам. Которые сложились. В очень замысловатую фигуру…

* * *

Когда где-то громыхает, разносится эхо. Когда громыхает в доме на холме, эхо разносится очень далеко.

— Наши заокеанские «друзья» запросили у нас дополнительную информацию по Галибу.

— Какую?

— Всю имеющуюся, включая наши агентурные источники.

— Они что там, с ума сошли? Но если они сошли, то и нам придётся сойти. Мы в одной упряжке скачем. Отчего только такая суета? Вы, конечно, не знаете. И я не знаю. И никто не знает… Но, может быть, они знают то, чего не знаем мы… Возьмите-ка этого Галиба в плотную разработку. И привлеките наших арабских информаторов. Они должны найти к нему подход.

— Но арабы вряд ли решаться…