Обезьяна и Адам. Может ли христианин быть эволюционистом?

Как представляется, принимать теорию эволюции, не поступаясь при этом основополагающими принципами христианской веры, все же возможно. Но для этого необходимо вспомнить о том, что говорили святые отцы Востока по поводу радикального несоответствия между нынешним миром и изначальным творением. «Чрез тело Адама, первого человека, смерть разрушила весь мир»[5] (св. Макарий Великий). Нельзя забывать и об ограниченности человеческого познания – философия учит нас, что чувственные явления, изучаемые наукой, не исчерпывают собой всей полноты реальности. Эволюция, с которой имеет дело наука, с православной точки зрения происходит в мире, разрушенном грехом, а с философской точки зрения – на небольшом доступном нам островке в огромном океане непознаваемого.

Что находится за пределами этого островка, за пределами этого видимого космоса, который, по словам пророка, «исчезнет, как дым» и «обветшает, как одежда» (Ис. 51: 6)? Должны ли мы вслед за теистическими эволюционистами приноравливать библейский рассказ об Адаме и Еве к представлениям об австралопитеках и неандертальцах? И не может ли оказаться, что Библия и наука попросту повествуют о двух разных вещах, не противореча друг другу, но и не нуждаясь в прямолинейном согласовании?

Именно этот альтернативный подход к примирению веры и науки, в основу которого легло святоотеческое наследие православного Востока, я и постараюсь донести до читателя. Нельзя сказать, что я был первым, кому он пришел в голову. Как мы увидим, этот подход разделяли некоторые выдающиеся богословы и религиозные философы XX века[6]

. Тем не менее мало кто из верующих догадывается о его существовании. Большинство до сих пор полагает, что выбор лежит между креационизмом, попирающим науку, и теистическим эволюционизмом, разрушительным для традиционного христианства. Но есть еще третий путь – давайте же испробуем и его.

* * *

Стимулом для написания этой книги послужило участие в проекте «Религия, наука и общество», который проводился под патронажем Общецерковной аспирантуры и докторантуры РПЦ при поддержке Фонда Темплтона в 2013–2015 годах. Статьи об истории осмысления эволюции в христианском богословии, подготовленные мной в рамках данного проекта, были опубликованы в ряде академических журналов[7]. Кроме того, заведующий кафедрой миссиологии ПСТГУ профессор Андрей Борисович Ефимов и доцент кафедры теологии ПСТГУ диакон Николай Серебряков любезно предоставили мне возможность поделиться своими мыслями на этот счет на семинаре «Наука и вера», а также на Рождественских чтениях – 2017 (секция «Фундаментальные науки и Церковь»). Тексты всех этих статей и докладов и были использованы мной при подготовке той книги, которую читатель держит в руках.

1. Две книги

Иудеохристианская цивилизация, из которой вырос современный мир – мир космических кораблей, беспроводной связи и антибиотиков, – насквозь текстоцентрична. Люди Писания с незапамятных времен во всем были склонны видеть текст. Раз Бог даровал Свое откровение в форме книги, должно существовать – полагали они – какое-то приложение к ней, где говорится о звездах, растениях и обо всем остальном, о чем Писание умалчивает. Уже Иосиф Флавий упоминал о двух столбах – каменном и железном, – на которых Сиф, третий сын Адама, записал сведения о движении небесных тел. Среди средневековых еврейских книжников циркулировали трактаты вроде «Сефер Разиэль», которые, как утверждалось, содержали отрывки из книги, дарованной Адаму после изгнания из рая. Считалось, что на ее страницах Бог рассказал нашему прародителю об устройстве природы, но последующие поколения исказили этот текст.

Миф о древней мудрости, восходящей ко временам Адама, вдохновлял и ренессансную мысль, стоявшую у истоков современного естествознания. Одни говорили об утраченных книгах Соломона, не вошедших в Библию, но пересказанных греческими авторами. Другие считали, что знания Адама могли сохраниться в составе сочинений египетского мудреца Гермеса Трисмегиста, современника Моисея. Фактически речь шла о «втором откровении», которое, как предполагалось, существует в письменной традиции параллельно с основным сводом книг Священного Писания. Тогдашние натурфилософы занимались не столько изучением природы, сколько поисками этого первоначального всеобъемлющего текста. Точнее, природа и слово в глазах мыслителей Ренессанса сливались в единый текст. В любом ренессансном сочинении по естественной истории вы найдете невообразимую смесь из биологии, этимологии, геральдики, астрологии и фармакологии, уснащенную бесконечными «мнениями древних».