Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук

Время, события или индивидуальные усилия единичных умов могут в некоторых случаях подрывать или постепенно разрушать веру, причем внешне это может никак не проявляться. Никто не сражается в открытую с обреченной верой. Никто не собирает войско, чтобы пойти на нее войной. Сторонники тихо покидают ее один за другим до тех пор, пока лишь жалкое меньшинство не будет за нее цепляться. В этой ситуации ее царствование сохраняется. Поскольку враги продолжают хранить мир или выражать свои мысли только в тайне, пройдет немало времени прежде, чем они обретут уверенность, что произошла великая революция, а будучи в сомнениях, они бездействуют. Они наблюдают и хранят молчание. Большинство больше не верит, но по-прежнему выглядит так, как будто верит, и этого пустого призрака общественного мнения достаточно для того, чтобы остудить кровь возможным новаторам и заставить их замолчать из уважения.

В отрывке из «Старого порядка» (1856) Токвиля нечто похожее сказано о религии. В ходе Великой французской революции «те, кто сохранил прежнюю веру, побоялись остаться в одиночестве со своей преданностью и, страшась изоляции больше, чем ереси, присоединились к толпе, не разделяя ее убеждений. Так то, что было мнением части нации, стало считаться мнением всех и с тех пор стало казаться неоспоримым даже для тех, кто придал ему эту ложную видимость».

В этом пассаже Токвиль отсылает к убеждениям, которые люди демонстрируют

(или стараются не отвергать), а не к тем, в которые на самом деле искренне верят. В этом отношении его анализ отличается от поведения в эксперименте с перемещающимся источником света и при одиночных публичных условиях эксперимента с измерением линии[286]

. Тем не менее это не строгое и не мгновенное различие. Как я уже не раз отмечал, не всегда ясно, что означает «верить», что что-то имеет место. Даже при одиночных публичных условиях «вера» участников, сказавших, что подходящая линия А, может оказаться слабой. К примеру, они не захотели бы поставить на нее деньги. Кроме того, высказывание какого-то убеждения может при некоторых обстоятельствах породить тенденцию поддержать его (см. главу VII).

Современная психология переоткрыла догадку Токвиля, дав ей название «плюралистического неведения» (pluralistic ignorance). В крайних случаях никто не верит в истину какого-то высказывания, но полагают, что все остальные в него верят. В более реалистических случаях большинство людей в нее не верят, но убеждены, что верит большинство. Обе ситуации отличаются от патологических случаев, когда все публично высказывают определенное убеждение и при этом никто не придерживается его в частном порядке. Такая культура лицемерия в крайней степени была свойственна коммунизму, по крайней мере, в его финальной геронтократической стадии. Плюралистическое неведение и культура лицемерия могут опираться на один и тот же механизм, а именно на страх осуждения или наказания за выражение иных взглядов. Различие заключается в том, что при плюралистическом неведении осуждение является горизонтальным – разделяется только согражданами, которые ошибочно полагают, что им следует подвергать остракизму инакомыслящих, иначе они сами окажутся его жертвами. Культура лицемерия, наоборот, действует посредством вертикально налагаемого наказания: те, кто не выражает энтузиазма по поводу выполнения плана или ненависти к классовому врагу, могут потерять работу или с ними может случиться что-то похуже. Вертикальное наказание может затем порождать горизонтальные следствия, если люди будут избегать или наказывать инакомыслящих, чтобы самим не быть наказанными за инакомыслие.