Обязательно завтра

И я опять замолчал. Замолчал потому, что почувствовал пустоту рядом, совершенную пустоту. Она сидела почти вплотную ко мне, чуть склонившись и слегка отвернув лицо. Но она не понимала, не понимала меня, не хотела понять. Не слышала. И я перестал ее чувствовать, ощущать.

Сидели тихо, рядом, но ее словно бы не было рядом, она как бы оделась в стеклянную пленку, я узнавал и не узнавал. Мне вдруг захотелось взять ее за плечи и трясти. Ты где, Лора? Ты где?! Но я понимал: бесполезно. Все бесполезно! Что-то совсем нарушилось. Что-то не то! Я все же взял ее руку, ее длинную белую нежную кисть, и эта рука была знакомая, родная мне как будто бы, но она была такой безвольной и слабой сейчас, она едва ответила на мое пожатие. Хотя и ответила все же… Господи. Ну что же это такое!

– Слушай, Лорка, мне кажется… – Начал я опять с трудом. – Слушай… Неужели мы с тобой разойдемся вот так, мне просто не верится. Что же: и это – все? Ведь было же у нас, было! Я же к тебе… Ну, хорошо, ну, что ты-то думаешь обо всем этом? А? Скажи…

Она вздохнула и, не глядя на меня, сказала:

– Не знаю, Олег. Мне кажется, что не нужно серьезно. Ты и так мне уже слишком дорог. Я не хочу этого, понимаешь? Не хочу, правда.

Я вздрогнул. Мне как-то жутковато стало, непонятно, от чего.

– Дорог? Я тебе дорог? Но почему же тогда «не нужно»? Почему?!

– Я не хочу. Не смогу. Лучше, чтобы все было по-старому. Не всерьез. Я привыкла. Ты только расстраиваешь меня и напрасно тревожишь. Бесполезно это все. Ничего хорошего не получится. Мне двадцать шесть, не забудь. Я устала. Я хочу ребенка, понимаешь? Семью настоящую. Ну хоть какую. Мне бы чего-нибудь попроще теперь. Обыкновенного чего-нибудь. Самого простого. Ты вот говорил, о преступниках очерк будешь писать, по милициям ездишь? Да?

Она подняла глаза и со странной какой-то улыбкой посмотрела на меня. У меня мурашки побежали по телу.

– По милициям? По тюрьмам? – повторила она, выражение ее глаз было диким каким-то.

– Что ты говоришь, Лора… Причем тут? – проговорил я тихо, хрипло и почему-то испуганно.

Меня била дрожь. Почему она так? Что она хочет сказать?

– Ну, что ты! Не думай так уж слишком-то, – спокойно сказала она и усмехнулась. – Я знаю, что ты подумал. Не надо. Преувеличивать тоже не надо. Не пугайся. Я пока еще не там. И не была. Но… мало ли… Мы ведь все… Как бы это… Вот одна моя подруга, например, представь себе, там… За что? Не за то, что ты думаешь, нет. Обыкновенное воровство, всего-навсего. – Она опять усмехнулась и посмотрела на меня с издевкой. – А ты думал, за что?

Некоторое время просидели молча. Я никак не мог унять дрожь – тело у меня вздрагивало каким-то волнами.

– Поеду сейчас к подруге, – сказала она, наконец. – Одна она у меня осталась. Близкий мне человек…

Она вздохнула. Как-то совсем неприятно вздохнула. Отстраненно…

– Лорка, что ты говоришь. А я? Ты про меня забыла? За что ты так на меня? Ты что – мне не веришь? Я – ведь…

– Нет, почему же. Верю. А чем ты можешь помочь? Ну, чем? На работу устроить? На какую? Сторожем? Продавцом? Секретаршей? А может – посоветовать что-нибудь? Правильное посоветовать, да? Воспитывать будешь с комсомольским задором? Ты случайно не комсомольский работник?

Вдруг она как-то обеспокоенно оглянулась. Я тоже.

К лавочке приближался интеллигентный, хорошо одетый молодой человек в очках.

– Здравствуй, – сказал он Лоре.

– Здравствуй, – кивнула она приветливо. – Подожди минутку, я сейчас. Садись…

Она показала ему на место на лавочке рядом с собой.

Я мельком взглянул на часы: пять минут пятого. Ясно.

Молодой человек очень вежливо – на самом деле вежливо, чувствовался интеллигент, – отказался, сказав, что подождет. И отошел.

Я не успел еще все осмыслить, сказал только:

– Хорошая у тебя подруга…

Лора ничего не ответила. Я взглянул на нее: она чуть не плакала. «Этот баллон у него уже лежал спрятанный, – вспомнились почему-то слова Бекасовой. – Он его раньше украл и припрятал. На всякий случай…» Чепуха какая-то, при чем тут…

– Что ж, ладно, – пробормотал я, вставая. – Не буду вам мешать. Пойду. Мы и так с тобой время просрочили. На целых семь минут! До свиданья.

Сделав через силу пару шагов, я вернулся и сел опять.

– Слушай, – сказал. – Может, мне все-таки… поговорить с кем-нибудь. Я, правда, не очень в силе, но… ребята знакомые есть. Хочешь? Насчет работы.

Я говорил как-то не совсем внятно, язык плохо слушался.

Она молча смотрела. Потом покачала головой.

– Не надо, Олег. Не стоит. Зачем?

Я и сам понимал, что не стоит. Что я могу? А все-таки продолжал:

– Ну я поговорю. Не понравится – откажешься. Сама посмотришь. Я тогда… позвоню. До свиданья.

Заставил себя встать и пойти.

41

– Ну, как дела? Принес очерк?

Алексеев смотрел на меня с доброй улыбкой и, как всегда, чуть покровительственно. Не в первый раз я подумал о том, что он ведь старше меня всего лет на пять, а держится так, словно в отцы годится. Положение обязывает! Вернее – позволяет.