Обитель ночи

Нэнси возвратилась в Нью-Йорк, к Бруклину и тенистым улочкам Парк-Слоуп, к своим друзьям, к старым знакомым кафе и книжным магазинчикам. Пришла весна, в Центральном парке распустились цветы. Ей предложили отпуск, но она отказалась, боясь долгих часов наедине с собой, и предпочла работу редактора отдела. С облегчением Нэнси погрузилась в уютный мирок дедлайнов, утренних издательских летучек, нарастающего ажиотажа перед подписанием номера в печать, корпоративных вечеринок и обедов — мирок утешительной и жизнеутверждающей активности. Постепенно странный индийский опыт отошел на второй план: по крайней мере, Нэнси уже не думала об этом постоянно и часами или даже целыми днями не вспоминала о пережитом. Ей удалось похоронить эти воспоминания. Она поняла, что есть единственный способ вернуться в нормальное состояние: мировоззрение Херцога, его рассказ в пещере, его мечты и кошмары, его мир, в котором демоны и Учителя правили судьбами человечества, необходимо заглушить неумолчным шумом повседневной жизни. Херцог глубоко заблуждался или, как считал Джек, потерял рассудок. Монахи Шангри-Ла не спасали его, и он никогда не следовал судьбе, якобы предначертанной для него Оракулом. Теперь Нэнси считала рассказ Херцога следствием искаженного восприятия мира, а его историю о путешествии в Шангри-Ла и о «Книге Дзян» — чистой воды фантазией.

А затем, ранним летним утром, ровно в семь зазвонил телефон. Нэнси была дома. Лежа в кровати, она слушала радио и думала лишь о том, что пора вставать. Она подняла трубку, недоумевая, кто звонит в такую рань, не дожидаясь ее прихода на работу. Голос в трубке был таким знакомым, таким важным для нее, что у Нэнси задрожали руки.

— Нэнси, это Джек.

На мгновение она онемела.

— Нэнси! — повторил он, словно испугался, что связь прервалась.

— Джек, вот это сюрприз, — ответила она, пытаясь говорить теплым дружеским тоном. Старый приятель, спутник в давнишнем путешествии — вот что означал этот тон.

— Извините, что так долго не давал о себе знать. Я… Ну, вы понимаете… Звоню, потому что я в Нью-Йорке, проездом. Я сейчас в аэропорту. Подумал, может, выпьете со мной кофейку? Если еще не сгорели на работе.

Нэнси попыталась рассмеяться его шутке, но вдруг почувствовала себя скованной странным напряжением, как тогда, в джунглях Пемако, когда она не знала, куда бежать. Она боялась. Боялась снова увидеть Джека и воскресить воспоминания о Тибете, которые так старательно похоронила. Нэнси сознательно убеждала себя принять обычный мир, предать забвению все, что она узнала об иных измерениях, и не видела в этих усилиях ничего дурного: придерживаться общепринятого мировоззрения — это был единственный путь остаться в здравом уме. Лишь одно по-прежнему сильно расстраивало ее: мысль об Антоне Херцоге, брошенном умирать в темной пещере.

— С удовольствием повидалась бы с вами, — сказала Нэнси. — Но сегодня утром, боюсь, не получится. У меня куча дел.

— Да ладно, Нэнси! Выпьем по чашечке кофе, и все. Я вас не задержу. — Джек понял, почему она упирается.

«Да, он все понял», — подумала Нэнси, и эта уверенность сделала ее более покладистой. Как будто со стороны она услышала свой ответ:

— Хорошо. Тогда в Томпкинс-сквер-парке, в Алфабет-сити. Таксисты это место знают. Буду через сорок пять минут.

Нэнси очень встревожилась, но не хотела признаваться себе в этом. Она метнулась в душ, стремительно оделась, почти бегом выскочила из дома и поймала такси. Начинался погожий день. Зеленые газоны в Томпкинс-сквер-парке заполнялись людьми, наслаждавшимися утренним солнцем: велокурьеры дожидались очередных заказов, кто-то тянул кофе из стаканчиков, просматривая заголовки газет, люди вяло переговаривались, праздно развалившись на траве. Нэнси отыскала свободное место и уселась. Долго ждать не пришлось: почти напротив того места, где она устроилась, притормозило такси. Джек вышел и стал озираться, ища ее. Сердце Нэнси замерло, когда она увидела его. Джек нисколько не изменился — такой же красивый, подвижный и энергичный, но она отлично знала, сколько всего скрывает этот образ мачо.

— Привет! — окликнула его Нэнси.

Голос прозвучал высоко и нервно. Джек обернулся и улыбнулся. Он подошел к ней, протянул руку, а когда Нэнси взяла его ладонь, притянул ее к себе и поцеловал в щеку. Ощутив его дыхание на щеке, Нэнси почувствовала, что ее захлестнула волна нежности, и смутилась еще сильнее. Она отступила на шаг.

— Нэнси, как я рад, — проговорил Джек, окидывая ее взглядом с головы до ног. — Прекрасно выглядите.

— То есть лучше, чем в Тибете, когда мы едва не умерли от голода? Спасибо, порадовали.

Джек от души рассмеялся и опустился на скамейку рядом с ней. Несколько мгновений оба молчали. Нэнси чувствовала, что он не знает, с чего начать.

— Так каким ветром вас занесло в Нью-Йорк? — решила она помочь.

— Мне надо в Метрополитен-музей. Это связано с моими изысканиями — палеонтология Гималаев и все такое…

— Да, я помню.

— Как жизнь на веселой Парк-Слоуп?

— Спасибо, хорошо. Я теперь редактор отдела. Это, конечно, не так интересно, как иностранный корреспондент…