Обиженный вампир

Серое небо над головой быстро светлело, ночь уходила, и приближалось утро. Раздались крики первых петухов со стороны поселка.

Когда мы вышли к воротам, уже рассвело. Я свистнул, привлекая внимание охотников. На стене встрепенулся задремавший часовой и, увидев, кто пришел, дал сигнал своим товарищам. Вскоре створки распахнулись, и мы с девушкой оказались в поселке, окруженные десятком охотников.

— Ты куда Сюню водил? Чего с ней удумал, вампир? Сейчас мы тебя тоже на кол посадим, будешь знать, как нашим девчонкам голову кружить! — посыпался ворох угроз и вопросов.

Охотники выглядели сонными и злыми, а на их харях отчетливо просматривалось желание мне наподдать.

— Не ваше дело! — вмешалось Соня.

Не ожидавшие такого поворота охотники удивленно на нее вытаращились.

— Задрали уже со своей опекой! Гуляли мы, я взрослая теперь. И не нужна ни кому. Меня же не хватились, наверное, пока сейчас не увидели, да? А как вчера выпускали наружу уже и забыли.

Забавно, но здоровые мужики начали прятать глаза, отворачиваться. Раздались неловкие покашливания, и пара крайних охотников тихонько смылась на стену.

— Так, мать же волнуется… — неуверенно пробасил один из сторожил.

— Это тебе приснилось или она сама сказала?

— Не дерзи! — пригрозил мужик пальцем, потеряв все аргументы. — А то выпорем!

Я хотел вставить свои пять копеек, которые бы точно разожгли конфликт, но Соня показала мужику язык, а потом схватила меня под руку и увела от ворот под ворчание охотников.

— Забей на этих придурков. Им обычно дела до меня нет, а тут вдруг решили заботливых куриц изобразить. Аж блевать потянуло.

Я ответил кивком головы. Что тут еще скажешь? Устала девушка.

Мы шли по поселку, который еще только начал просыпаться. Сонные женщины спешили накормить скотину, мужики рубили дрова, чтобы затопить печь, или просто курили, сидя на крыльце. Прямо идиллия, если не обращать внимания, что дома наполовину сделаны из хлама, который остался от городов прошлого.

Соня не захотела идти домой и попросилась переночевать у меня в избе. Она сказала, что не желает видеть мать, которая наверняка снова напилась и устроит скандал.

Я согласился напоить ее чаем, а сам между делом начал прямо на ходу толкать речь о важности родителей и заботе друг о друге.

— Ты не знаешь, как плохо мне с ней живется, — сказала Соня, когда я закончил философствовать и пытаться быть психологом.

— Могу представить.

— Уверен?! — разозлилась девушка. — Ты понимаешь, каково, когда на тебя постоянно кричат? Когда нужно на все соглашаться, лишь бы у матери не началась новая истерика? Тебя раздетого хоть раз выгоняли в мороз из дома, потому что плохо помыт пол или мешаешь пить паленую самогонку?

Соня вздохнула. Чувствую, она еще не закончила.

— Я ведь люблю ее, но не могу ничего поделать. Раньше мама была доброй, много шутила и смеялась. У нее была достойная работа в швейной мастерской и хорошая подработка на поиске довоенных реликвий. Но когда пропал отец, мама начала пить. Сначала понемногу, потом начались запои, которые становились все больше и больше. Ее выгнали из мастерской. Мама стала винить во всем меня, отдалилась и замкнулась.

Выслушал девушку я молча. И задумался о кодировании. В довоенной жизни ведь данный процесс мог действительно помочь человеку, особенно если он сам этого хочет. Только где сейчас взять волшебный укол и психолога, который способен внушить жертве алкоголизма ужасы повторного употребления спиртного? Стоп. Внушить…

Соня увидела улыбку на моем лице и отшатнулась. Видимо показались клыки.

— Планы меняются, — я внимательно посмотрел помощнице в глаза. — Пойдем, хочу поговорить с твоей мамой.

Девушка пыталась протестовать, но я мягко подтолкнул ее в спину и сказал, что постараюсь помочь. Соня сдалась через минуту и с видом обреченного человека повела меня к своему дому.

С первого взгляда жилище моей помощницы выглядело неплохо. Частично из кирпича, в остальном из потемневших бревен, дом представлял собой образец строительного мастерства. Но стоило задержать взгляд, как он начинал подмечать детали халатности.

Некогда покрашенные стены дома сейчас выглядели обшарпано, занавески на окнах где-то висели всего на паре зажимов, а где-то отсутствовали. Небольшой по периметру забор местами покосился, а местами упал полностью. Но грядки в саду чернели землей, значит, летом были засажены овощами.

Дверь в дом оказалась приоткрыта, и Соня вбежала внутрь. Я пошел следом. Комната встретила смрадом немытого тела, перегара, сгоревшей еды и мочи, хотя визуально наблюдался хоть и бедный, но относительный порядок. Только разбросанные по полу вещи вперемешку с пустыми бутылками, портят картину.

Планировка почти такая же как в избе, которую мне выделил староста. Из прихожей я, не разуваясь, прошел в большую комнату. Там Соня пыталась разбудить мать, которая лежала на кровати. Невысокого роста женщина с осунувшимся лицом спала под ворохом разной одежды. В доме было холодно, все тепло выстыло через не закрытую дверь.

— Соня, сходи за дровами, — попросил я, отстраняя девушку от кровати.