Обман

Я опять сижу в том же зале для групповых сеансов, где заполняла опросники и анкеты с Трэвисом, и жду, когда придет новый психиатр. Вторая волна – или часть – тестирования. На сей раз я совсем не готова защищаться. Я измотана до предела, и больше всего мне хочется выйти из больницы, оказаться дома и выкурить полпачки сигарет в своей теплой гостиной. Мои веки начинают постепенно смыкаться, и в этот момент в комнату входит знаменитость в мире психиатрии, доктор Брукс.

Это женщина, но она совершенно не похожа на тот портрет, что я нарисовала себе вчера. Прежде всего, она крошечная, как ученица четвертого класса. Гораздо собраннее и деловитее, чем Трэвис. И полностью отметает все формальности. Я настолько больше ее, что это почти комично: она будет задавать мне интимные вопросы, а я обязана на них отвечать.

Доктор Брукс листает файл. Явно перечитывает информацию, которую в понедельник получил Трэвис. Интересно, она уже поставила мне диагноз? У меня ведь расстройство личности, я – потерянный человек. Она то и дело откашливается, прочищает горло, и этот звук очень напоминает писк. Уже открыв рот, чтобы заговорить, она вдруг сжимает губы и подносит бумаги ближе к лицу, как будто хочет тщательнее их рассмотреть. Она, похоже, и смущена, и заинтересована одновременно, как будто заметки Трэвиса – это головоломка, трудная, но захватывающая. Я уверена, доктор Брукс увидит, что нет у меня никакого расстройства личности, как, кажется, решил Трэвис.

– Итак, – наконец начинает она. – Вы уже прошли часть тестирования на этой неделе. Как все было?

– Нормально.

– Хорошо, очень хорошо. Обычно доктор Янг берет на себя опросники и анкеты и подсчитывает баллы, а я, так сказать, заступаю во вторую смену и больше занимаюсь интервью и обсуждениями.

– Да. Только Трэвис в понедельник уже успел приступить к интервью.

– Да… э-э-э… – Она не знает, как реагировать на то, что я называю доктора Янга просто Трэвисом. – Да. Ну тогда мы просто продолжим. Я прочитала его заметки, так что нам необязательно говорить на темы, которые вы уже обсудили, если вы считаете, что это не имеет особого значения.

– А вы полагаете, смерть моей матери имеет значение? – Надо было выкурить перед этим пачку сигарет.

– Нет, если вам самой не хочется об этом поговорить. Видите ли, я предпочитаю более структурированный подход в том, что касается собеседований. Вы не возражаете, если я возьму дело в свои руки? Мы можем сделать десятиминутный перерыв в середине сеанса, если захотите.

– Никаких проблем, доктор Брукс.

Я сижу на стуле с приделанным к нему письменным столиком. Рядом со мной – кофе и бутылка воды, пара карандашей, которые я вытащила из волос, и мое расписание на день. Ноги я вытянула перед собой и скрестила в щиколотках, руки сложила за головой и переплела пальцы. В этой позе у меня страшно болит спина, но она должна показать, что я расслабленна и беспечна. Меня нельзя отнести к какой-то там категории, всего лишь задав несколько вопросов. Нельзя вынести определение как личности.

– Доктор Янг написал, что вы росли без отца, с одной только матерью, и она умерла, пока вы учились в колледже. Это верно?

– Да.

– Вы когда-нибудь обращались к психологу или проходили психотерапевтическое лечение? – Ее ручка зависает над желтой страницей. Она готова на лету перехватить все золотые крошки, которые вылетят сейчас у меня изо рта.

– Согласно требованиям, я была обязана два года посещать психолога, когда училась в колледже. Как и каждый кандидат в PhD[11] в нашей профессии. Но я уверена, вы и так это знаете.

– Я психиатр, доктор Джеймс, а в медицинских университетах нет таких требований. Но вы правы, я в курсе, что для будущих психологов такая практика существует. А других психологов или психотерапевтов вы посещали? – Она уже здорово раздосадована и как будто чувствует во мне конкурентку. Но мне совершенно все равно. А жаль. Лучше бы было не все равно.

– Когда я училась в девятом классе, наш школьный психолог порекомендовал мне походить на сеансы к какому-нибудь еще психотерапевту, потому что я была одной из очень немногих в школе, кто рос в неполной семье. Моя мать дала согласие, и я пошла к местному психиатру. Уже не помню, как долго я с ним занималась – не слишком недолго. Может, пару месяцев.

– Вы помните, что вы с ним обсуждали?

– Да, помню. Помню, что не важно, с какой проблемой я к нему обращалась, на какие темы хотела поговорить, он всегда поворачивал разговор на моего отца. Он заранее решил для себя, что причина всех осложнений в моей жизни – это отсутствие фигуры отца. Поэтому он постоянно твердил, что мне нужен отец. Но отца у меня, разумеется, не было. Он предлагал решение, которое было объективно невыполнимо, и в тот день, когда поняла, что умнее его, я вынеслась оттуда как вихрь.

– Вынеслись как вихрь?

– Попыталась вынестись как вихрь. Я вынеслась в туалет, потому что двери были рядом. Так что мне пришлось внестись обратно и уже потом вынестись как положено. Как вихрь, само собой. И еще я забыла там куртку. Словом, план был выполнен не особенно хорошо.