Обмануть судьбу

Сергей присел на корточки. В донышках разбившихся флаконов еще плескались остатки пахучей парфюмерии. И Сергей, стараясь не порезаться, схватил склянку и сжал ее в ладони. Потом провел ладонью по брюкам, пуховику и даже ботинкам. Ни одна собака теперь не опознает его по запаху.

За поваленным стендом была дверь в подсобку. Туда он и нырнул.

— Посторонним вход запрещен! — преградила ему путь кладовщица.

— Скорее! — Сергей махнул рукой в сторону торгового зала. — Там стенд рухнул, столько товару побилось!

Женщина ахнула и понеслась подсчитывать убытки.

Сергей выскользнул через служебный вход и оказался во дворе.

— Стой!

— Держи!

— Куда он!

— Вроде сюда!

— Дом окружайте, двор!

— Тут много выходов, черт!

— Неужели проворонили, мать твою!

Крики преследователей и собачий лай то отдалялись, то приближались.

Сергей петлял по двору, как уходящий от погони заяц. То прижимался к толстому стволу старой липы, то приседал за изогнутой спинкой скамейки...

Хорошо, что была поздняя осень и темнело рано. При свете дня его попытка спастись была бы обречена на неудачу.

А так — еще поглядим, кто кого.

— Вон он, левее бери!

— Охренел? Это не он.

— Обходим...

— Стой, стрелять буду!

Коробка двора эхом отражает голоса, и порой непонятно, с какой стороны они доносятся.

Но вот — другие звуки, уже знакомые, тоже повторенные и умноженные стенами домов. Будто камнепад в горах.

Стреляют. Двор безлюден, и РУОП решил стрелять. Но, похоже, палят наугад.

Сергей нырнул в первый попавшийся подъезд. Повезло: подъезд оказался сквозным.

Он выскочил на улицу, в шумный привокзальный район. Совсем недалеко от того места, где покупал хрусталь.

Погоня унеслась вдаль.

...Можно, кажется, вздохнуть с облегчением.

По телу разливалось блаженство: такая легкость, которую сравнить можно только с невесомостью. Все кончилось, кошмар остался позади.

Руоповцы даже не знают, кого им искать. Разве это достаточные приметы — молодой человек, темноволосый, с усами? Тем более что усы можно сбрить за пять минут.

Итак, он, Сергей Грачев, может чувствовать себя в безопасности и свободным.

Но эта легкость... Откуда эта необыкновенная легкость? Было в ней что-то подозрительное.

Боже! А сумка-то! Он привык ощущать на плече ремень сумки. Но ни ремня, ни сумки не было. Вот она откуда — легкость.

Сумку с хрусталем он оставил там, где погибла Катя, на краешке ее стола. А в ней кроме хрустального свадебного подарка аккуратно лежат в боковом кармашке его документы: паспорт и служебное удостоверение сотрудника НИИ биоэнергетики.

Фактически, он сам преподнес следственным органам свои данные. На блюдечке с голубой каемочкой. Нет, не Кате он сделал подарок, а тем, кто будет отныне охотиться за ним.

От этой мысли Сергея зазнобило. Чтобы хоть немного согреться, он сунул руки в карманы. И наткнулся пальцами на «киндер-сюрприз» — шоколадное яичко с игрушечкой внутри.

Ванечка!

Этот мальчик был не просто сыном его школьной подруги. Он родился, можно сказать, с его благословения. Был такой горестный час в Катиной жизни, когда решалась участь Ванюшки — быть ему или не быть...

После выпускного вечера они долго не виделись. И вот о чем ему рассказала Катя.

После окончания школы она решила поступать в иняз. И срезалась на первом же экзамене.

Забрав документы, вышла на улицу и, заливаясь слезами, зашагала по тротуару. Остановилась, стала искать в сумке носовой платок.

Мир вокруг трепетал размытыми жаркими пятнами света. И кто-то высокий, распахнув руки, бежал к ней.

— Куда же ты, синяя птица? Рыжая птица!

Провел ладонями по ее волосам, обнял за плечи.

— Зачем плакать, все еще впереди! Я там тобой целых двадцать минут любовался, а ты — глаза в пол, потом убежала, а теперь вот рыдаешь.

Катя смотрела снизу вверх на абсолютно незнакомого парня — черноволосого, синеглазого, улыбающегося.

— В этот иняз с улицы вообще не берут. Я вот хотел на испанское отделение и тоже провалился. Меня Кирилл зовут, а тебя?

— Катя, — сказала она, ощущая, что провал в институте совсем не трагедия, а сама она становится такой легкой, будто сейчас полетит куда-то.

Это было незнакомо, это было глупо, безумно, это было замечательно, это было как в детстве.

Жаркий ночной воздух плыл из распахнутого окна в темноту комнаты, за стеной еще пили, пели и смеялись новые знакомые. Катя лежала на чужой постели, и ей было все равно — ведь Кирилл был рядом, свой, родной, любимый с первого взгляда.

— Я поймал синюю птицу! Ты — мое счастье, — шептал он, расстегивая на ней синее, в горошек, платье.

— Я... со мной никогда еще этого не было.

— Я понимаю. Не бойся. Не думай ни о чем, все будет хорошо.

И стаскивал с нее платье через голову, а потом... Потом наступило утро. К ним постучался заспанный парень:

— Сваливайте по-быстрому, только тихо. Предки мои приехали.

Кате почему-то не было стыдно — наоборот, весело, легко, азартно. Наспех оделись, прошмыгнули по коридору.

Так началась ее новая жизнь. Работала почтальоном, о поступлении в институт и думать забыла и была счастлива. Прошел год и еще один, в августе собрались с однокурсниками Кирилла — он поступил на свое испанское — в Крым «дикарями».