Обмененные головы

Паника еще не достигла своего пика, когда сметаются все барьеры, забывается о приличиях. Мать, сидя на краешке углового дивана светлой – кофе со сливками – кожи, все еще обзванивала школьных – и нешкольных – приятелей сына. Музыканты – рояль стоял в гостиной – тут же, хотя и не вполне уверенно извлекали из чехлов складные пульты, привезенные с собой, усердно канифолили смычки, тихо настраивались – будучи в приготовлениях по-любительски обстоятельны. Между их эгоистическими тревогами, с одной стороны, а с другой – вспухавшим страхом за сына и разрывался хозяин дома. Я чувствовал, что эта оглядка на нас, по мере приближения к последнему, роковому номеру телефона сейчас обернется для него страшной сценой, со слезами, с оскорблениями при посторонних. Как не хотелось видеть этих людей – любезных мне именно своим буржуазным благополучием – в неглиже скандала. Ай-яй-яй, неужто и впрямь на этот лоснящийся от счастья дом надвигалась беда? Я чувствовал свою вину: не хотел играть – сглазил, накликал, пожелал. Что, если я экстрасенс? Развалился же как-то, вторя моим мыслям, под учительницей стул, к неуемной радости класса. Нет, недостаточно убедительно.

Убедительно или неубедительно, это не помешало мне в косвенной форме покаяться: надо же, как бывает, я-то еще подумал – Дэнис дома, раз велосипед стоит.

Нет, мне объяснили, что он накануне получил в подарок «бэмэкс» – на котором можно разные фокусы вытворять – и уже сегодня все утро учился съезжать на нем по ступенькам, а потом поехал к Тобиасу похвастаться, это здесь же, в Цвейдорферхольце, одного его еще дальше Цвейдорферхольца не отпускают.

Я смотрю на часы: мне необходимо срочно позвонить. Хозяин отводит меня в свое бюро: я могу воспользоваться его рабочим телефоном. Я вернулся, наверное, через две минуты.

…И у Гайденов Дэниса нет, и – дозвонились наконец до Зорге, там отвечает барышня au pair, кореянка (так это она час болтала в отсутствие хозяев! Надо думать, что все же не с Сеулом). Нет, о Дэнисе ничего не слышала, с утра все отправились на рождественский базар, одна я осталась с девятимесячной Мириам.

Я прошу на десять минут не занимать телефон. Не проходит и пяти – звонок: мама – плач, – ты не волнуйся, я… я в городе…

Впечатление было, как будто я совершил чудо: куда-то позвонил – в Моссад? К Господу Богу? И мальчик в течение пяти минут отыскался сам. Я не стал их мистифицировать – а мог, они были готовы принять сейчас на веру все что угодно.

Нет никакого чуда. Смотрите: этот его друг – как его, Тобиас? (Да, Тобиас Кунце) – просит к телефону Дэниса, которому хочет сказать, что из-за отца они никуда не поехали. Значит, Дэнис знал: Тобиас уезжает на два дня – и поехал совсем не к нему. Он и назвал-то Тобиаса – понятно почему: находящийся за сто километров отсюда Тобиас уж точно не объявится: «А где Дэнис?» А вы, даже если позвоните сами, что-то сказать или узнать, тоже подумаете: ну, мальчишки в саду, носятся на велосипедах, телефона не слышат, родители же могли куда-то уйти. Великолепный план. Можно исчезнуть часа на три, а то и на четыре, без того, чтобы тебя стали разыскивать.