Обналичка и другие операции

До этого времени хозяева комбината не привлекали Шемаханова к работе по взаимозачетам, а теперь он получил задание узнать, почему Калмыков задерживает зачет и «прощупать вопрос», сколько ему нужно дать, чтобы двинуть дело. Однако на прием к Калмыкову записывали только тех, чьи документы находились на рассмотрении. Шемаханов представил копию расписки о сдаче документов в уполномоченный банк, как доказательство того, что документы давно сданы и, значит, находятся у Калмыкова. Но и с такой распиской Шемаханова к Калмыкову не допустили, потому что документов «Южного комбината» в ведомстве Калмыкова не было. Шемаханов кричал в приемной, но ничего не добился и ушел. Скандал в приемной вышел за дипломатические рамки. Шемаханов высказал предположение, что в канцелярии сидят одни проститутки, а в кабинетах — взяточники, поэтому честному налогоплательщику правды не добиться. Работники канцелярии ответили тем, что предложили Шемаханову приходить с переводчиком, раз сам он простых русских слов не понимает.

Шемаханов был оскорблен, в душе клокотала обида. Он взял бутылку коньяку, корзинку фруктов и пошел к своему партнеру и другу, директору частного охранного предприятия Мондровскому. Шемаханов и раньше обращался к нему с разнообразными просьбами: обеспечить охрану при перевозке денег на «Южный комбинат», охранять руководителей комбината и представительство при посещении столицы, собрать информацию о каком-либо человеке, напомнить чиновнику, что он деньги взял, а обещаний своих не выполнил. Так что особой новизны в просьбе попугать очередного чиновника не было, и Мондровский взялся за работу. Тем более что Шемаханов в своем рассказе исказил реальную картину. Он сообщил директору ЧОПа, что Калмыков — прожженный взяточник. «А со мной даже говорить не стал! Он нас не уважает, народ наш не уважает, дружбу народов не уважает! Его пугнуть, как следует, он все подпишет, и даже денег не попросит!»

Получив показания Шемаханова, следователь направил группу за директором ЧОПа. Задержали его дома, прятаться он не собирался, не ожидал, что его могут привлечь к ответственности. Мондровский был уверен, что на Шемаханова следователям выйти невозможно, ничто на Шемаханова не указывало. Киллер должен был умереть, а непосредственный организатор — надежно спрятаться, как делал уже несколько раз. Ни телефонного звонка, ни другого способа доложить о выполнении задания не предусматривалось. Деньги за «работу» были отданы заранее, с этим человеком можно было работать с предоплатой. Никакой «ниточки» ни от заказчика, ни от исполнителя, как считал Мондровский, к нему протянуть нельзя было.

На допросе, после очной ставки с Шемахановым, Мондровский подтвердил, что Шемаханов просил его собрать сведения о Калмыкове, потому что этот чиновник-взяточник мешает их предприятию работать. Нужно было найти способ поговорить с Калмыковым вне работы, потому что попасть к нему на прием было невозможно. Но дальше сбора сведений дело не пошло. Того, что Шемаханов просил «попугать» Калмыкова, он не помнит.

На вопрос, знает ли он Бориса Кувезенкова, Мондровский ответил, что не знает. На очной ставке с Мондровским Борис Кувезенков показал, что знает этого человека как директора ЧОПа, который не взял его на работу из-за инвалидности. Тогда Мондровский «вспомнил», что года два назад к нему приводила Кувезенкова сестра. Она просила взять брата на работу охранником жилого комплекса или стройки с графиком работы «две недели на работе — две недели дома», или что-нибудь в этом роде. Говорила, что он дисциплинированный парень, семьи у него нет, армию отслужил. Мондровскому запомнилось, что сестра старалась устроить брата заочно, хоть брат и ждал в приемной. Сестра говорила: «А что на него смотреть? Вот все документы». Мондровский отказался брать человека на работу заочно и пригласил Кувезенкова в кабинет, а сестру попросил подождать за дверью. Но сестра не ушла, сказала: «Ничего, я тут подожду». Кувезенков, как вошел, сразу сказал: «Я на инвалидности, мне нужны специально созданные условия труда». Мондровский молчал и смотрел на него. Кувезенков пояснил: «Мне тяжести нельзя поднимать», потом добавил: «Я с чучмеками работать не буду!» Мондровский сказал: «Тебе будет тяжеловато у нас работать». Потом дежуривший в приемной охранник доложил Мондровскому, что Кувезенков, когда ждал, спросил его: «А что у вас тут можно спереть?» А когда посетители, уходя, шли мимо охранника, он слышал, как сестра сказала Кувезенкову: «Какая ж ты скотина!»

На вопрос следователя, как же он забыл такого колоритного посетителя, Мондровский с улыбкой сказал: «Да, вот, забыл. А сейчас вспомнил во всех подробностях».