Обними меня крепче

А пока у нее имелся маленький интернет-магазин, где продавались мелкие вещицы вроде отреставрированных светильников и арматуры. Для более крупных вещей она использовала антикварный магазин в Уэст-Боттомс. Линдси и здесь мечтала о большем. Ей хотелось иметь собственную студию, где можно было бы встречаться с клиентами, и витрину в большом магазине. Вот почему для нее так важна была газетная статья, которая могла бы дать старт ее бизнесу.

Дверь ванной распахнулась, и на пороге показалась Мэлони, окутанная клубами пара: на голове – тюрбан из полотенца, халат распахнут.

– Мама уже здесь, крошка! – Она уселась на кровать и взяла дочь на руки, чтобы покормить.

Линдси не могла бы точно сказать, что именно чувствует, глядя на родную сестру, ставшую матерью: ревность, радость, гордость. Всю свою жизнь Мэлони была любимицей фортуны. Свою экзотическую красоту – кожу цвета миндаля, чуть раскосые темные глаза и роскошные каштановые волосы – она унаследовала от своей матери Гери. У самой Линдси черные волосы и сросшиеся брови были прощальным подарком от ее собственной матери, чистокровной итальянки, которая неожиданно исчезла, когда дочери было три года. Воск и пинцет помогли решить проблему бровей, а мать она так больше никогда и не увидела. Девочка осталась с беспокойным заполошным отцом, за которым ей приходилось следить больше, чем ему – за ней. Отца она любила больше всех на свете. Благодаря ему в ней тоже были некоторые черты Мэл: темные волосы и отличная фигура, – однако всю жизнь она посматривала на старшую сестру с тайной завистью.

Тем не менее детство Линдси прошло не без присутствия женщины. Гери иногда приглашала ее вместе с Мэл к себе на выходные и относилась к ней очень хорошо. Линдси обожала эти визиты. От Гери она узнала, каково это – быть гордой мексиканкой, сильной женщиной, и, даже став взрослой, не забыла эти уроки.

Голос Мэл вернул ее к реальности.

– Я даже не видела тебя вчера. Когда мы вернулись домой, ты уже спала. – Она наконец взглянула на сестру, и глаза ее изумленно расширились. – О господи! Что случилось с твоей рукой?

Линдси рассеянно улыбнулась.

– Ничего страшного: растяжение и разрыв связок.

– Ты уверена? Шина – или как это называется – выглядит устрашающе. И где тебя угораздило?

– Каталась на санях с горы.

– Линдс! Больно?

– Да, но у меня есть обезболивающее, так что терпеть можно.

– Я даже не знала, что ты собираешься на гору.

– Я и не собиралась, все произошло случайно: составила компанию Анне и Клэр.

– Ты была в больнице? – Голос Мэл был полон тревоги.

– Да, мне сделали рентген, и, слава богу, перелома нет. Надо просто немного поносить эту штуку.

– Как же ты будешь теперь работать?

Линдси рассеянно погладила Иден по головке и поморщилась от боли.

– Полагаю, будет не слишком удобно, но я справлюсь. Уверена.

Только думала она при этом о другом. Накануне Дерек предложил ей свою помощь. Она поблагодарила, хотя не была уверена, что жаждет эту помощь принять. Должен же быть какой-то другой выход. Перспектива работать часами вместе с Дереком вовсе не радовала: наоборот, представлялась самым легким и быстрым способом сойти с ума.

Мэл укоризненно покачала головой.

– Ты должна была позвонить мне. Не могу поверить: сестра оказалась в больнице, а я ни сном ни духом.

– Ничего страшного не произошло, да я и не так уж плохо себя чувствовала.

Линдси не знала, стоит ли рассказывать сестре о Дереке. Мэл наверняка встревожится, учитывая, что восемь лет назад она была готова разбить его машину, забросать тухлыми яйцами дом и продать его личные данные всем желающим, готовым заплатить за это хотя бы цент. Узнав, что Дерек снова появился на сцене – в любом качестве, – Мэлони не обрадуется. Эта сильная женщина никогда не позволяла мужчинам решать за нее или помыкать ею. Линдси всегда восхищалась силой и уверенностью сестры.

Когда Дерек прекратил их отношения, Линдси сразу же рассказала об этом сестре. Теперь, оглядываясь назад, она признавала, что это было, вероятнее всего, ошибкой.

«Выкинь его из головы! – решительно заявила тогда Мэл. – Этот ублюдок и твоего мизинца не стоит». И хоть старшая сестра всегда была на стороне Линдси, все же искренне недоумевала, почему она так сильно переживает. Ведь ясно, что он негодяй, да еще и слепой к тому же, а значит, нечего и слезы из-за него лить. Так было легко говорить сильной Мэлони, а Линдси чувствовала себя на ее фоне еще уязвимее и слабее.

Мэл чуть пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и малышка, выпустив сосок, тут же завопила. Мамаша моментально исправила ситуацию и, когда Иден опять зачмокала, подняла глаза на Линдси и нахмурилась.

– Но ведь это не все, да? Случилось что-то еще?

Она снова отвлеклась, чуть поменяв позу, и Линдси понадеялась, что вопрос был задан так, мимоходом, и сестра тотчас его забудет. Но не тут-то было. Усевшись, Мэлони подняла глаза.

– Рассказывай давай.

Что ж, это даже хорошо. Если уж учиться стоять за себя, то начать стоит прямо сейчас. Линдси не должна извиняться за то, что происходит в ее жизни, и не обязана ничего объяснять.