Обойденные

Спустясь по осклизшим трехпогибельным ступеням с империала, Долинский торопливо пробежал две улицы и стал подниматься на свою лестницу. Он очень озяб в своем сильно поношенном пальтишке и дрожал; под мышкой у него было несколько книг и брошюр, плохо увернутых в газетную бумагу.

На лестнице Долинский обогнал Зайончека и, не обращая на него внимания, бежал далее, чтобы скорее развести у себя огонь и согреться у камина. Второпях он не заметил, как у него из-под руки выскользнули и упали две книжки. M-r 1е pretre Zajonczek не спеша поднял эти книги и не спеша развернул их. Обе книги были польские: одна "Historija Kosciola Russkiego, Ksiedza Fr. Gusty" (история русской церкви, сочиненная католическим священником Густою), а другая - мистические бредни Тавянского, известнейшего мистика, имевшего столь печальное влияние на прекраснейший ум Мицкевича и давшего совершенно иное направление последней деятельности поэта.

M-r le pretre Zajonczek взял обе эти книги и, держа их в руке, постучал в двери Долинского.

- Entrez {Войдите (франц.)}, - отозвался Нестор Игнатьевич. Вошел m-r le pretre Zajonczek.

- To ksiegi pana dobrodzieja? {Это книги любезного пана? (польск.)} спросил он Долинского по-польски.

- Мои; очень вам благодарен,- отвечал кое-как на том же языке давно отвыкший от него Долинский.

- Вы занимаетесь религиозной литературой?

- Да... так... немного, - отвечал несколько конфузясь Долинский.

- Пусть вам поможет Бог,- говорил, сжимая его руку Зайончек, и добавил,- жатвы много, а детей мало есть.

С этих пор началось знакомство Долинского с Зайончеком.

Глава четырнадцатая

НОВОЕ МАСЛО В ПЛОШКУ

M-r le pretre, по отношению к своему новому знакомству, явился совсем не таким, каким он был ко всем прочим жильцам вышки. Он сам предложил Долинскому несколько редких книг, и, столкнувшись с ним однажды вечером у своей двери, попросил его зайти к себе. Долинский не отказался, и только что они вошли в комнату Зайончека, дававшую всем чувствовать, что здесь живет католическая духовная особа, как в двери постучался новый гость. Это была с головы до ног закутанная в бархат и кружева молодая, высокая дама с очень красивым лицом, несомненно польского происхождения. Она только что переступила порог, как сложила на груди свои античные руки, преклонила колена и произнесла:

- Niech bedzie pochwlony Jezus Chrystus. {Да будет славен Иисус Христос (польск.)}.

- Na wieki wiekow, Amen, {Во веки веков, Аминь (польск.)} - ответил Зайончек и подал даме руку.

Та встала, поцеловала руку Зайончека, подняла к небу свои большие голубые глаза, полные благоговейного страха, и сказала:

- Я на минуту к вам, мой отец.

Долинский хотел выйти. M-r le pretre ласково его удержал за руку и еще ласковее сказал:

- Мои добрые дети никогда не мешают друг другу. Попавший в число добрых детей Зайончека Долинский остался.

Пышная дама заговорила по-итальянски о каком-то семейном горе.

Долинский старался не слушать этого разговора.

Он подошел к этажерке и рассматривал книги Зайончека. Прежде всего ему попалась в руки "Dictionnaire des missions catholiques, Lacroix et Djunkovskoy"; {"Словарь католических миссий Лакруа и Джунковского" (франц.)} Долинский взял другую книгу. Это была: "Histoire diplomatique des conclaves depuis Martin V jucqu'a Pie IX, Petruccelli de la Gattina". {"Дипломатическая история соборов с Мартина V до Пия IX, Петручелли де ля Гатина" (франц.)}. Далее он развернул большое in-folio "Acta Sanctorum" {Форматом в пол-листа "Деяния святых" (лат.)}. На столе лежал развернутый IV том этой книги: Joannes Bollandus, Godefridus Henschenius, Societatis Jesu theologi. {Ян Болланд, Готфрид Хеншен, Теологическое Общество Иезуитов (дат.)}.

Пока Долинский перелистывал эту книгу, приводя себе на память давно забытое значение многих латинских слов, дама стала прощаться с Зайончеком.

- Тот, кто доводит тебя до этого, большее наказание приймет, и рука Провидения давно тебя благословила,- говорил, напутствуя ее, m-r le pretre, держащийся, как видно, с Провидением совсем za panibrata. {По-свойски (польск.)}.

Дама опять поцеловала руку Зайончека.

- Прощайте, дочь моя,- отвечал ласково суровый m-r le pretre и пошел провожать свою восхитительно прекрасную дочь.