Лео встретился с констеблем, который, похоже, был потрясен случившимся с Меррипеном не меньше, чем сам Лео.
– Могу я спросить, в чем состоит его преступление? – робко спросил Лео служителя закона.
– Крепко напился в таверне, – ответил констебль, – и сцепился с одним местным.
– А из-за чего вышла драка?
– Местный парень что-то сказал насчет цыган и выпивки, и мистер Меррипен вспыхнул как пороховой заряд. – Почесав кудрявую голову, констебль задумчиво протянул: – На защиту Меррипена тут же поднялось довольно много народу – его тут любят, – но он и их всех тоже расшвырял по углам. И даже после этого они попытались заплатить за него выкуп. Люди говорят, что не в его привычках напиваться и драться. И, насколько я знаю Меррипена, он всегда был тихим. Не то что другие его соплеменники. Но я сказал: нет, пусть посидит в загоне, пока не остынет малость. Кулаки у него размером с наши гемпширские свиные окорока. Я не выпущу его, пока он не протрезвеет хотя бы наполовину.
– Могу я с ним поговорить?
– Да, милорд. Он в первой комнате. Я вас туда отведу.
– Не надо утруждать себя, – любезно сказал Лео. – Я знаю дорогу.
Констебль усмехнулся:
– Да уж, думаю, что знаете, милорд.
В камере из мебели был лишь табурет и еще пустое ведро и соломенный матрас. Меррипен сидел на матрасе, прислонившись спиной к дощатой стене. Черная голова была опущена.
Когда Лео подошел к решетке, Меррипен поднял голову. Лицо у него было такое, словно он возненавидел весь мир и всех его обитателей.
Лео было очень хорошо знакомо это чувство.
– Ну, мир не стоит на месте, – жизнерадостно сказал Лео. – Кое-что меняется. Обычно ты был по мою сторону от решетки, а я – по твою.
– Иди к черту, – пробурчал Меррипен.
– И это обычно я тебе говорил, – все тем же веселым голосом заметил Лео.
– Я тебя убью! – с подкупающей искренностью прорычал Меррипен.
– Э, приятель, ты взял со мной неверный тон. Я ведь могу сейчас развернуться и уйти. Это ты заинтересован в том, чтобы я договорился о том, чтобы тебя выпустили. – Лео сложил руки на груди и оценивающе окинул взглядом заключенного. Меррипен больше не был пьян, только зол как дьявол и страдал. Поскольку Лео и сам не раз бывал на месте Меррипена, он решил, что должен проявить к нему снисхождение хотя бы из солидарности. – И тем не менее я вынужден походатайствовать о твоем освобождении, поскольку ты много раз оказывал мне такие услуги.
– Тогда сделай это.
– Скоро. Но я должен тебе кое-что сказать. И я должен сделать это сейчас, потому что, когда открою дверь, ты, ясное дело, выскочишь отсюда как бешеный заяц и только я тебя и видел. Ты не дашь мне шанса.
– Говори что хочешь. Я тебя не слушаю.
– Посмотри на себя. Ты похож на кусок дерьма и сидишь в загоне. И тебе предстоит выслушать нотации от меня, Лео, павшего так низко, как только может пасть человек. – Судя по всему, слова эти лишь сотрясали воздух. Лео продолжал как ни в чем не бывало: – Ты пошел не тем путем, Меррипен. Ты не умеешь пить. И если меня алкоголь делает ласковым и кротким как ягненок, тебя превращает в злобного тролля. – Лео сделал паузу, раздумывая, как лучше его спровоцировать. – Выпивка выявляет твою истинную природу. На этот счет даже поговорка имеется. Тебе ее напомнить?
И тут Лео попал в яблочко. Меррипен бросил на Лео мрачный взгляд, в котором ярость мешалась со страхом. Удивленный силой ответной реакции, Лео помедлил с продолжением лекции.
Он понимал ситуацию лучше, чем думал этот упрямец. Меррипен даже не догадывался, как хорошо Лео его понимал. Возможно, Лео не знал, что именно послужило причиной того, что у Меррипена что-то переклинило в голове. Не знал или не хотел знать, какая логика привела Меррипена к его маниакальной убежденности в том, что он не имеет права на счастье с женщиной, которую любит, и которая любит его. Зато Лео знал одну простую истину, что перевешивала все то, что мог бросить на другую чашу весов Меррипен.
Жизнь чертовски коротка.
– Проклятие, – пробормотал Лео. Он бы предпочел взять нож и отрезать от себя кусок, нежели высказать то, что должно быть сказано. Но у него было чувство, что он сейчас должен во что бы то ни стало удержать Меррипена и себя от полного уничтожения. Он должен найти слова, найти решающий аргумент.
– Если бы ты не был таким упрямым ослом, – сказал Лео, – мне бы не пришлось это делать.
Никакой реакции со стороны Меррипена. Ни слова, ни взгляда.
Лео отвернулся и потер занемевшую от напряжения шею.
– Ты знаешь, я никогда не говорю о Лауре Диллард. На самом деле, сейчас, возможно, я впервые назвал ее по имени с тех пор, как она умерла. Но я намерен кое-что сказать тебе о ней, потому что не только многим обязан тебе за то, что ты сделал для поместья Рамзи, но и…
– Не надо, Лео, – перебил его Меррипен. – Не надо. Не позорь себя.