Обольсти меня на рассвете

— Надеюсь, я никого из вас не опозорю, — сказала она беспечно. — Хотя должна предупредить вас, что вероятность того, что я допущу промах, довольно высока. Надеюсь, вы возьмете на себя труд и меня подучить, мисс Маркс?

Гувернантка улыбнулась, обнаружив наличие ровных белых зубов и мягких губ. Уин невольно подумала, что, будь мисс Маркс чуть полнее, ее вполне можно было бы назвать красивой женщиной.

— Положитесь на свою интуицию, и она вас не подведет, — сказала мисс Маркс. — Лично я не могу представить вас в иной роли, чем в роли идеальной леди.

— О, Уин всегда поступает правильно, — с гордостью сообщила гувернантке Беатрикс.

— Уин святая, — согласилась с сестрой Поппи. — Это очень утомляет. Но мы делаем все от нас зависящее, чтобы не раздражаться. Но видит Бог, чего нам стоит наша снисходительность.

Уин улыбнулась сестрам.

— Для вашего сведения, — сказала она им беспечным тоном, — я намерена нарушить по крайней мере три правила этикета еще до того, как закончится бал.

— Какие именно правила? — в один голос спросили Поппи и Беатрикс. Мисс Маркс ограничилась тем, что озадаченно на нее посмотрела, словно пыталась понять, отчего кому-то может прийти в голову по собственной воле навлекать на себя беду.

— Я еще не решила. — Уин сложила руки на коленях. — Мне придется подождать, пока представится такая возможность.

Гости заполняли холл, слуги сновали между гостями, забирая плащи и шали дам, а также шляпы и пальто джентльменов. Глядя на то, как Кэм и Меррипен снимают пальто, одинаково поводя плечами, Уин невольно улыбнулась. Она не могла понять, почему никто вокруг не замечает, что они братья. Ей было совершенно очевидно, что они кровные родственники, даже если они и не были близнецами. Те же волнистые черные волосы. Что с того, что у Кэма волосы были длиннее, а Меррипен носил их коротко стриженными? Та же худощавость, те же пропорции, хотя Кэм был гибче и легче, тогда как Меррипен был мускулистее и за счет этого тяжелее.

Но самое большое различие между ними заключалось не во внешности, а в том, как они относились к жизни, к окружающему миру. Кэм был раскован, снисходителен и ироничен, отличался проницательностью и не стеснялся широко пользоваться своим обаянием. Меррипен с его болезненным чувством собственного достоинства находился в постоянном напряжении, по-видимому, отчаянно пытаясь скрыть от окружающих то, как глубоко он умел чувствовать и переживать.

О, как сильно она его любила! Как томилась по нему. Но Меррипена нелегко завоевать, если вообще возможно. Уин подумала, что с тем же успехом можно пытаться заставить дикого зверя есть с руки: бесконечные наступления и отступления, голод и привязанность в вечной борьбе со страхом.

Особенно остро это щемящее чувство тоски по нему заявило о себе сейчас, когда она наблюдала его в окружении этого общества избранных. Он не смешивался с нарядной толпой, безучастный, одетый в строгие черно-белые тона. Меррипен не считал себя ниже тех, кто окружал его, но он прекрасно понимал, что не является одним из них, и остро чувствовал это. Он понимал их ценности, хотя не всегда соглашался с ними. И он нашел свою нишу в этом мире гаджо — он был из той редкой породы людей, что могут приспособиться к любым условиям существования и чувствовать себя комфортно практически везде. Не зря же, невольно улыбнувшись своим мыслям, подумала Уин, в отличие от большинства мужчин ее круга Меррипен способен не только читать на древнегреческом и латыни и обсуждать в философских понятиях преимущества и недостатки эмпиризма и рационализма, но и объездить норовистого коня, и вручную построить каменную ограду. И еще наладить работу в поместье так, что оно стало давать прибыли втрое больше, чем когда-либо до него. Словно он не цыганом родился, а помещиком в третьем поколении.

Кев Меррипен был человеком загадочным. И как мечтала Уин пробраться в тайник его души, где он хранит свои секреты, и даже глубже, добраться до сердца его, которое он так истово стережет.

Окидывая взглядом нарядную обстановку особняка, смеющихся и праздно болтающих гостей, Уин чувствовала, как в душу ей пробирается меланхолия. Красивая обстановка, приятная музыка — было от чего получать удовольствие, и все же Уин ничто не приносило желанной радости. Больше всего на свете ей хотелось остаться наедине с самым неприступным из присутствующих здесь мужчин. С Кевом.

Однако она не собиралась весь вечер простоять у стенки. Она намеревалась танцевать, и смеяться, и делать все то, что делают люди, пришедшие на бал повеселиться. Делать все то, о чем мечтала годами и чего была лишена, прикованная к постели. И если это не понравится Меррипену и заставит его ревновать, значит, так тому и быть.