Обольститель и куртизанка

– Ничего, – отозвалась Оливия, не в силах скрыть горечь. – Что с нами может случиться?

Ее хриплый голос казался чужим. То был голос женщины, познавшей величайшее наслаждение и только что кричавшей во всю мощь своих легких.

Когда Эрит мягко отстранился, разомкнув объятия, Оливия ощутила пустоту, похожую на чувство потери. Граф с протяжным довольным вздохом растянулся на спине и, приподняв голову, посмотрел на Оливию сияющими глазами.

– После того, что произошло? – Насмешливо фыркнув, он покачал головой. – Господь всемогущий! Женщина, что за вздор ты несешь?

Как глупо искать в его голосе отзвуки того благоговения и восторга, что испытала она сама в его объятиях. Кровь Оливии все еще бурлила, в ушах звучало сладкое пение ангелов, поэтому столкновение с грубой реальностью показалось ей еще мучительнее.

Она попыталась залатать пробитую броню, стать рассудочной, холодной, бесчувственной, но не смогла: ее лоно было влажным от семени Эрита, по телу прокатывались волны наслаждения.

– Это ничего не меняет, – уныло возразила она.

Какая откровенная ложь. Эрит изменил ее. Изменил безвозвратно.

Недоверчивая, одинокая, гордая Оливия Рейнз, роковая красавица, царица полусвета, исчезла навсегда. Ледяной панцирь разбился вдребезги, когда Оливия достигла пика небывалого блаженства, которое прежде не могла себе даже вообразить. Вместо равнодушной куртизанки рядом с Эритом лежала слабая женщина, чье тело еще пылало от пережитой страсти, а обнаженное, беззащитное сердце так легко было ранить.

Губы Эрита дрогнули в улыбке, и Оливии мучительно захотелось невозможного. Ей захотелось лежать рядом с ним так всегда. Принадлежать ему по собственной воле, не испытывая стыда. Как бы она хотела снова стать невинной девушкой, живущей в отцовском поместье, мечтающей о том, чтобы когда-нибудь выйти замуж за такого мужчину, как лорд Эрит. Если бы можно было прожить другую жизнь, а не ту, что ей когда-то навязали! Но все ее желания несбыточны. Слишком поздно, ей никогда не стать другой.

Оливия закрыла глаза, горькое сожаление сдавило ей сердце.

Боже милостивый, она должна побороть эту слабость. Должна одолеть Эрита. Но прежде, и это самое трудное, ей предстоит победить себя.

– Иди ко мне, Оливия. – Его мягкий бархатный голос обволакивал, как теплый плащ в морозный снежный день. – Потерпи до утра, завтра со мной поспоришь.

Этот долгий беспокойный день принес с собой слишком много волнений и ошеломляющих открытий, усталая Оливия чувствовала себя пугающе беззащитной. Нежная забота Эрита лишь углубляла зияющую трещину в ее душе.

– Я не хочу спорить, – чуть не плача возразила она.

– Хочешь, хочешь. – Не обращая внимания на скованность и оцепенелость Оливии, Эрит прижал ее к своей широкой теплой груди. – Но тебе не взять надо мной верх.

Стоя на тротуаре, лорд Эрит пропустил вперед Оливию, а затем направился вслед за ней к залитому светом особняку, где лорд Перегрин Монтджой праздновал свое тридцатилетие. Из дома доносились приглушенные, на редкость нестройные звуки музыки, взрывы смеха и обрывки громких разговоров. Волны людских голосов вздымались и опадали, колыхались, словно под порывами ветра. Похоже, Монтджой собрал у себя весь лондонский полусвет.

Эрит вспомнил свое последнее посещение этого дома. Многое успело произойти с тех пор, как Оливия предстала перед ним в мужском наряде. Эрит надеялся, что когда-нибудь она вновь оденется мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие. А потом сбросит одежду ради него. И ради себя.

Эриту не терпелось снова заключить ее в объятия. Как можно скорее. Немедленно.

Он надеялся, что Оливия не собирается задерживаться у Монтджоя.

Когда Оливия поднималась по лестнице к открытым дверям особняка, Эрит наблюдал, как покачиваются ее бедра под длинным темно-синим плащом. Скрытая складками плаща женщина казалась воплощением соблазна. Высокая, гибкая, загадочная. Веки Эрита отяжелели при воспоминании о том, как сплетались их распаленные желанием тела, как стройные бедра Оливии вздымались ему навстречу.

Оглянувшись через плечо, куртизанка заметила, что Эрит немного отстал.

– Милорд?

Глаза ее вспыхнули. Наверняка она догадалась, какое направление приняли мысли графа. Поднятый капюшон скрывал ее волосы, в свете факелов Эрит мог различить лишь силуэт ее прекрасного лица. Но он готов был поклясться, что Оливия покраснела.

Эрит спрятал улыбку. Он познал эту женщину, познал ее душу и тело, и это открытие наполнило его радостью.

Поднявшись по ступеням, он взял Оливию под руку и ввел в переполненный холл. В то же мгновение на них обратились все взгляды. В окружении шумной толпы граф и его спутница сняли верхнюю одежду. Сбросив плащ на руки лакею, Эрит повернулся к Оливии.

И оцепенел.

Слова замерли у него на губах. Сердце бешено заколотилось о ребра. Руки сами собой сжались в кулаки. Суетливый веселый гомон внезапно сменился звенящей тишиной.

Эрит не мог отвести глаз от Оливии.

– Боже, я не думал, что ты когда-нибудь это наденешь, – произнес он охрипшим голосом.

– Я тоже не думала.