Оборотень

Хаген болезненно застонал, перевернулся на бок и удивленно огляделся по сторонам. Пинавший его мужчина уже отошел на несколько шагов. Покачиваясь, словно пьяный, Хаген поднялся на ноги и натянул кожаные брюки. Опустив голову, он стоял, словно собираясь с силами, а потом хриплым голосом произнес:

— Я сверну твою дурацкую башку, если не укажешь убедительную причину, почему ты здесь оказался, Антон.

Здоровяк пожал плечами. Если угроза Хагена и обеспокоила его, то он сумел это очень хорошо скрыть.

— Меня послала Мэгги, чтобы я рассказал тебе о своем последнем поручении.

— Зачем? Разве Мэгги уже не может справляться со своим дерьмом сама? — слегка покачиваясь, выдавил Хаген сквозь сжатые зубы.

— Моя задача заключалась в том, чтобы сопровождать Натанеля во время его поисков беглого бродяги на нашей территории. Он нашел его.

— Хорошо. Но почему тогда я должен созерцать твою рожу вместо Натанеля?

Мужчина по имени Антон колебался несколько секунд.

— Натанель не вернется. Поэтому Мэгги хотела, чтобы я привел тебя.

Хаген выругался и неохотно, но согласно заворчал. Потом сказал, обращаясь к Мете, но при этом не глядя ей в глаза:

— Когда я вернусь, мы обойдемся без прелюдий. Ты дашь мне то, что я хочу, а потом я вываляюсь в твоей крови. Но для начала я пну твоего строптивого приятеля под зад. Если Давид будет вести себя хорошо, я убью его только после того, как он вдоволь насмотрится на нас с тобой.

Когда Хаген наконец закрыл за собой дверь, Мета с облегчением вздохнула. Ей действительно удалось выстоять против человека, который не ожидал серьезного отпора. Впрочем, сделала она это способом, который удивил ее саму. Все тело было словно налито свинцом, и ей начинало казаться, что она сейчас провалится сквозь пол. На то, чтобы придать форму волку Хагена, потребовалось много силы. Или это все из-за шока, испытанного от внезапного появления этой способности? Тем не менее Мета решила не поддаваться усталости. Угроза, высказанная Хагеном, не шла у нее из головы, только она не видела в ней смысла. Нужно немного отдохнуть, и тогда станет понятно, что делать дальше.

Глава 32

Феникс

Тень обернулась, подталкивая его, словно хотела слиться с ним. Преисполненная ярости и отчаяния, она рычала, выла, цеплялась когтями за пустоту. Тень, гонящаяся за тенью, — бессмысленная затея. Тем не менее этой другой, внезапно оставшейся без хозяина тени удалось вцепиться в него. После этого оба рухнули в пустоту. Все глубже и глубже погружались они в бесконечность, светящиеся голубым врата — не более чем смутный призрак, и, возможно, ему никогда их не достичь. Но он не мог сдаться и изо всех сил продолжал сражаться с ничейной тенью, которая не хотела его отпускать. Даже когда тень застила глаза и проникла в него, он еще пытался схватить своего противника. А потом все погрузилось во тьму.

Давид был не более чем измученным тяжестью рождения зверем. Все тело болело и в то же время словно онемело, глаза закрыты перед неизвестным миром, не обещающим ничего, кроме неприятностей. В груди горел огонь, словно его легкие впервые сделали вдох. Однако насколько ужасным ни был момент рождения, пережитое уже отступало. Опыт был слишком многогранным, чтобы уместиться в его душе. Осталась только догадка о том, что он столкнулся с чем-то неизмеримо большим, чем он сам.

Первое осознанное чувство, которое испытал Давид после смерти Натанеля, была ярость. Бессильная злость на судьбу, навязавшую ему это адское отродье в виде демона, которое, очевидно, каждый раз, когда в нем что-то ломалось, набирало силу. Злость на свою собственную неспособность изгнать это существо или, по крайней мере, сломить его силу. Ярость из-за утраченной связи с людьми, которых у него тем или иным способом отнял волк. Его семья, Конвиниус, Мета, а теперь еще и Натанель, который, несмотря на всю свою отчужденность, все же был так близок ему.

Давид рывком открыл глаза и сел. Резкая боль пронзила тело, словно у него были сломаны все кости и их заново соединили гвоздями. Все болело. Он просидел всего мгновение, как его охватила тошнота. Он даже не смог достаточно быстро сгруппироваться, а она уже нашла выход. Вот только его пустому желудку нечего было отдать, поэтому Давид просто болезненно срыгнул.

Кто-то принялся поглаживать его по спине. Хотя он догадывался, кто сидит сзади и изо всех сил пытается его утешить, он попытался сбросить с себя руку. Впрочем, сил ему на это не хватило. Когда позывы к рвоте прекратились, ему даже удалось не упасть ничком.

Натанель был мертв, и в ответе за это был он. То, что его волк самостоятельно решил напасть на старика, ничуть не улучшало ситуацию, а только показывало, какое чудовище скрывается внутри него. Итак, Конвиниус был прав: волк не что иное, как коварное чудовище, которое только и ждет возможности убить. Гнев, который испытал Давид из-за этого предательства, смягчился покровом печали. Что бы ни значил для него Натанель, теперь не самое лучшее время размышлять над этим.