«Оборотни» из военной разведки

А наутро начался варварский расстрел парламента. Из танков! Все эти картины своими глазами видел Николай Стороженко. Правду нельзя скрыть! Тем более телевизионщики из побоища устроили кровавое шоу. По людям, в центре столицы России, стреляли из орудий. Свои по своим.

Николай стоял рядом с кинорежиссером С. Говорухиным, который катал желваки и кричал:

— Мерзавцы, что же вы делаете?

Потом Говорухин напишет: «4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем — в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, видно было, как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападавших — прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».

Ударила танковая пушка. Снаряд разорвался внутри здания. Толпа на мосту возбуждённо закричала. Стороженко подошел к двум старикам, разговорился с ними. Оказалось, фронтовики-ветераны. Один из них сказал:

— Расстреляли Россию! Можно идти домой. В России начались окаянные дни.

К вечеру Белый дом сделался черным от копоти пожаров. Выгорело полностью несколько верхних этажей. Сгорела большая библиотека, вся правительственная документация, направляемая на рассмотрение в законодательный орган. Дом стоял мёртвый, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат. Президент гордился вместе с силовыми министрами П. Грачевым и В. Ериным стратегическим успехом предпринятого безумия. В газетах запестрели заголовки-плагиаты: «Демократия должна быть надежно защищена!» Эти слова говорил когда-то В. Ленин о пролетарской революции. Новый вождь не только повторил их, но и защитил свой трон таким образом от народа.

Говорят, Нерон от вида подожженного им Рима испытывал сладострастие. А что чувствовали парламентско-президентские нероны, поджигавшие Москву и направлявшие ОМОН латников то к «Останкино», то к Белому дому? Явно они думали не о людях, не о перемирии, не о компромиссах, а о своих интересах. Не волновал их вопрос, что Россия недосчитается многих прекрасных парней и девушек, так нужных для будущего строительства страны, и что пострадает демократия.

Глава государства, не обеспечивший личной безопасности подданных, способствующий расколу общества, а тем более санкционировавший орудийный расстрел граждан, должен предстать перед народным судом.

Американская телекомпания Си-эн-эн загодя удобно расположила телекамеры в ожидании большой крови. Ночью они уже знали о предстоящем штурме, поэтому с разрешения городских властей заняли крыши нескольких высоких зданий напротив Белого дома…

Точно передал атмосферу тех смутных часов по свежей памяти их свидетель, известный русский поэт Георгий Зайцев в стихотворении «Я это видел…», написанном 5 октября 1993 года.

Над Белым домом черные дымы,И Си-эн-эн показывает миру,Как танки бьют, как беззащитны мы…И вся Москва уже — подобна тиру.

Чернеет обожженная душа,Когда снаряды русского замесаВзрываются, обыденность круша,И защищают чьи-то интересы.Душа черна (расстрелян русский Съезд!),

Как Белый дом, черна и молчалива.И зреет, зреет яростный протестНеслыханного русского мотива.

После побоища на следующее утро Стороженко побрел, как побитый, к расстрелянному зданию. Белый дом стоял закопченный и безглазый. Дымились кое-где оконные проёмы. Около стадиона лежали неубранные трупы молодых людей. Пройдя метров пятнадцать, Николай наткнулся на тело паренька лет восемнадцати в клетчатой рубашке и синей джинсовой куртке. Он лежал на боку. Два входных пулевых отверстия были чуть видны на спине. На вылете пули разворотили брюшину и часть бедра. «Изверги, против своих применяли пули со смещенным центром, или, как их называют в народе, „кувыркающие“,» — подумал Стороженко.

На углу дома покоился ещё один мужчина лет тридцати. В левой стороне груди на сером свитере виднелось пятно запекшейся крови. Правый глаз был закрыт, а левый почему-то безразлично смотрел на стоящее рядом дерево. У книжного киоска лежало пятеро убиенных, полуприкрытых невесть откуда взятыми белыми рушниками. На груди одного стояла иконка св. Николая. В окоченевшую руку другого старушка вставляла свечку, как в подсвечник…

Николай завернул за угол дома и в сквере наткнулся на девушку с простреленной головой. На спине тоже были видны следы от пуль. В кисти судорожно сжатой правой руки комья коричневой земли и скомканные осенние листья. Огромное бурое пятно под ней и вокруг. «На такую бойню мог пойти только двуногий упырь, а не президент — вождь нации, каким выставляет себя вчерашний секретарь самого большого обкома партии, как он всегда подчеркивал», — подумал Стороженко.