«Оборотни» из военной разведки

Она разрешила перелистать его, а потом так увлекла разговором, что уже было не до дневника. Он включил с её разрешения диктофон, записывая по ходу беседы интересные места. Женщина говорила четко, ладно строя предложения, украшенные удачными образами И сравнениями, поясняя отдельные короткие записи.

«22.6.41 г. Сегодня в 11.00 утром по радио было объявлено о начале войны…»

— Чем были отмечены первые месяцы войны в посёлке? — спросил Николай.

— О, это целая эпопея. В Крюково сразу же стали создавать народное ополчение и команды местной ПВО. Дежурили на крышах домов, так как налёты на Москву были практически ежедневными. Помогали взрослым строить оборонительные сооружения на Ленинградском шоссе: рыли противотанковые рвы, ставили проволочные заграждения, металлические ежи.

«3.7.41 г. Нас, учащихся с 7 по 9 класс, пригласили на Крюковский спортивный аэродром помочь в эвакуации самолетов…»

— Как же вы их демонтировали?

— Самолёты разбирали специалисты, а мы помогали авиатехникам грузить части летательных аппаратов на военные грузовики. Работали быстро, слажено и с задачей управились в три дня.

«26.8.41 г. Целыми днями роем окопы и противотанковые рвы на Ленинградском шоссе…»

— Не по руке, наверное, лопата была?

— Тяжел труд, земля была плотно спрессована, высушенная за лето. Лопаты с трудом врезались в сухой глинозём. Да, нелегко было девочкам, но помогало чувство осознанности того, что мы роемся в земле для нашей же безопасности.

«10.9.41 г. Ученики двух местных школ работали на Жилииской фабрике ёлочных игрушек…»

— Дело в том, что с первых дней войны на фабрике развернули производство легковоспламеняющейся горючей смеси. Жидкость эту заливали в бутылки, закупоривали и отправляли на фронт и в партизанские отряды. Работа была вредной для здоровья. Если капелька смеси попадала на одежду, то мгновенно прожигала ткань, а на теле появлялся ожог. Одежда тлела и становилась ветхой даже от паров. За работу нам давали обед, а после обеда — чай, чему мы были очень рады.

«15.10.41 г. Сталин отдал приказ об эвакуации фабрик и заводов, а также населения на восток страны…»

Как она проходила?

— В Москве началась паника. Поездов для эвакуации недоставало. Ехали люди с детьми даже в товарных вагонах. Некоторые шли пешком, оставляя квартиры и имущество в столице. Рабочим и служащим выдали двухнедельное пособие и по пуду муки, так как пекарни и магазины не работали.

«17.10.41 г. Мы стояли за хлебом в очереди с 4-х утра, а отпустили только на следующий день в 11.00…»

— Вдруг услышали сигнал воздушной тревоги. В небе появилось два немецких самолёта. Они сбросили бомбы на стоящий товарный состав. Паровоз окутало клубами дыма и пара. Осколками пробило котёл. Мы побежали к месту взрывов. Из паровозной будки вынесли и положили на землю машиниста лет пятидесяти, у которого лицо и руки были ошпарены.

«2.11.41 г. По радио сообщили о прекращении эвакуации из-за частых бомбёжек железнодорожных составов. Чувствовалось, немец приближается. Занятия прекратились. В школу привезли первых раненых. Жители посёлка стали строить из подсобных средств укрытия в земле на случай бомбежки…»

— Мы каждую ночь уходили из дома в землянку-яму, выкопанную во дворе на глубину полтора метра. Сверху положили доски, жесть и фанеру, и все это присыпали землёй. На дне такого схрона стояла вода. Воздушные тревоги участились: по 4–5 раз днём и 3–4 ночью.

«24.11.41 г. Вчера немцы заняли Солнечногорск, а сегодня фашисты обстреляли поезд, шедший в Москву…»

— Состав остановился на станции Крюково и тут же был подвергнут авиационному налёту. Сгорел полностью детский вагон. Пахло жженой костью и палёным мясом. Обгоревший состав долго стоял на станции. Он напоминал скелет какого-то чудовища.

«28.11.41 г. Продолжается активное отступление наших войск к Москве…»