Оборотни в погонах

Селимов был, как всегда, страшно занят. Он даже не вышел навстречу Крюкову и общался с ним из-за закрытой двери фотолаборатории.

«Ловушку я поставил, — крикнул он, — теперь первый, кто залезет в ящик твоего стола, об этом пожалеет. Я скоро буду, подожди!».

Через пару минут он и в самом деле появился перед Крюковым собственной персоной.

— Гони пузырь.

— Молодец! — Крюков протянул эксперту пакет с обещанным гонораром в виде бутылки «Джонни Уокера» с черной этикеткой.

Селимов скорчил брезгливую гримасу. Крюков возмутился.

— А ты бы что хотел за свою самодельную конструкцию? Синюю!

— Ну, хотя бы золотую.

— Перебьешься. Кстати, за ловушку спасибо, но в следующий раз когда поставишь, предупреждай. А если бы я сам туда залез?

Селимов уже открыл бутылку, понюхал, налил в мензурку, посмотрел содержимое на свет и попробовал на язык. Почмокал.

— Ладно, сойдет. А насчет предупредить… Ты же всегда, как минимум, на полчаса опаздываешь. А у меня ни минуты свободной нет.

Крюков окинул взглядом рабочее место эксперта-криминалиста. В центре стола стоял раскрытый серебристого цвета кейс-футляр с восхитительным набором кухонных ножей и прочих поварских аксессуаров. Рядом с кейсом лежал обычный пластиковый пакет, из которого торчали один ствол и две рукоятки пистолетов. Кажется, это были новенькие тэтэшники.

— Откуда дровишки?

Селимов неохотно оторвался от экспертизы виски.

— Эти? Стволы из мусорника возле того дома, где убили Тодорковских. А кейс с ножами из квартиры Тодорковского секретарши. Ее с мужем и ребенком тоже зверски зарезали сегодня ночью. А потом кто-то замочил троих потрошителей и добил их жертвы выстрелами в голову из «нагана». Возможно, это был четвертый член банды. Кстати, потрошители оказались бывшими сотрудниками одного частного охранного предприятия. Название у него такое банальное… «Щит и меч», кажется. Выводы — не мое дело, но думаю, что и Тодорковского с семейством убили они же. Там их спугнули, вот они стволы и сбросили.

Крюков с сомнением покачал головой.

— А ножи оставили?

— Ножи в данном случае к делу не подошьешь, — возразил Селимов. — Ими не кололи, а резали, так что это не доказательство. Я их себе заберу. Такой комплект долларов на пятьсот потянет.

— А стволы? — поинтересовался Крюков.

— Что стволы? Нет, стволы тоже не доказательство. Там если и есть отпечатки, то только того, кто их нашел. Слушай, кто у нас работает? Их Нечаев в мусорном баке обнаружил. Забрал и принес. Ни протокола, ни свидетелей. Даже рапорта не оставил. Из отпечатков пальцев — только его собственные.

— Так давай его и посадим, — предложил Крюков. — Отсидит, выйдет на свободу другим человеком. Умным и наученным горьким опытом.

Он почувствовал, что стоит на пороге разгадки. Связь Воронова с Машей Тодорковской, его подозрительная осведомленность о действиях преступников и загадочная смерть сначала убийц, а потом и самого Волкова — все это выстраивалось в незаконченную, но закономерную причинно-следственную цепочку. Но тогда получается, что уборщица действительно ни при чем?

— Хочешь, я тебе твои стволы по всем правилам оформлю? — предложил сыщик. — У меня под них даже преступники имеются. Давай-ка их сюда.

Он решительно сгреб пистолеты в пакет и собрался уходить.

— Ты что, Крюк? Куда? Кончай прикалываться! Меня же посадят! — завопил Селимов.

Крюков остановился на полпути к выходу и обернулся.

— Не бзди, дружище, я тебя не выдам. А если и выдам, то не сразу. Успеешь скрыться. С такими ножичками, как у тебя, нигде не пропадешь. — И он исчез за дверью.

После недвусмысленного заявления Альпенгольда сыщику оставалось два пути. Либо трястись и ждать, пока генерал придерется к какой-нибудь мелочи и вышвырнет его за порог, либо самому устроить себе пышные похороны с громом орудийного салюта и звуками фанфар. Он выбрал второе.

Сейчас Крюков собирался как следует погонять своих осведомителей в поисках ушедших от возмездия отморозков. И уже к обеду у него была полная информация об их местонахождении.

* * *

В просторном зале закусочной стоял такой табачный дым, что повешенная на видном месте табличка «Не курить!» совершенно терялась в его клубах. Народу хватало, но угол заведения был совершенно свободен. Там за столиком гуляла тройка молодых парней. Они уже успели сбить очки какому-то бывшему интеллигенту и надавать затрещин паре безобидных алкоголиков. Поэтому вокруг них образовалась некая полоса отчуждения.

Под столом катались две пустых водочных бутылки. Старший из парней разлил по пластмассовым стаканчикам остатки третьей.

— А знаете, почему они нам ни хрена не сделали? — громко, на весь зал проорал он. — Потому что мы — бригада!

— Йес! — подхватили двое его приятелей, сияя побитыми рожами.

Они выпили и, не закусывая, закурили. Предводитель мечтательно закатил глаза к почерневшему от копоти потолку заведения.

— Теперь с этим отмороженным мусором разобраться бы! Мы такое не прощаем!

— Не прощаем! — поддержал его один из соратников.

Другой, с шишковатым бритым черепом, от души рыгнул и произнес.