Оборванные нити. Том 3

Срок по исследованию трупа Рустама Кудиярова заканчивался. Это означало, что нужно как-то определиться и с диагнозом, и с причиной смерти. В ЗАГСе лежит представленное вдовой медицинское свидетельство о смерти, в котором написано, что «причина смерти временно не установлена». Их такая бумажка никак устроить не может: нужно заполнять статистическую отчетность с указанием причин смерти населения, поэтому им требуется диагноз, все равно какой, но установленный. А вот всем остальным далеко не все равно, какой именно диагноз поставит судебно-медицинская экспертиза. Правоохранительные органы ждут ответа на вопрос: человек умер от заболевания или был отравлен? Поэтому какую бы причину смерти ни написал в своих выводах судебный медик, обязательно кто-нибудь останется недоволен. Напишешь «инфекцию» — взропщут медики, эпидотдел и Роспотребнадзор, хотя следствие останется более чем довольно: раз человек болел, значит, никакого криминала, и морочиться не нужно. Да и родственники умершего не обрадуются такому диагнозу: будут думать, что врачи все-таки что-то сделали неправильно, что-то недосмотрели, а судебно-медицинская экспертиза прикрывает «своих», сваливая смерть Рустама на какую-то неведомую инфекционную болезнь. А вот если написать «отравление неустановленным веществом», то медики обрадуются, с них взятки гладки, зато менты скорчат недовольную мину. Криминал, значит, надо работать. Ну и начнут работать, то есть в первую очередь придут к нему, к начальнику Бюро судмедэкспертизы Сергею Михайловичу Саблину, и начнут спрашивать, что за яд, откуда он взялся, каким образом попал в организм погибшего — случайно или умышленно. И что Саблин им ответит? Дескать, я сам не знаю, я даже не знаю, что это было за вещество, поэтому ни на один ваш вопрос ответить не могу. Несложно представить себе, какие слова он услышит в ответ. Самое мягкое — это: «Если ты ничего не знаешь, так какое право имеешь утверждать в своих выводах, что это было отравление?» В общем-то, справедливо. И на производстве, где работал Кудияров, версия об отравлении вряд ли понравится, потому что сразу же возникнет масса вопросов: не на работе ли отравился человек, не было ли нарушения техники безопасности? Ибо если нарушения техники безопасности не было, а отравление произошло именно на работе, то придется выплачивать огромную компенсацию. А уж как комбинат любит выплачивать эти компенсации, Саблину было известно преотлично. Да за примерами и ходить далеко не надо: случай Вдовина — яркое тому подтверждение.

В конце концов, сломав всю голову и промучившись двое суток, Саблин выставил причиной смерти пищевую токсикоинфекцию с неуточненным возбудителем. В экспертном заключении он написал: «…причиной смерти гражданина Кудиярова Р. А. явилась бактериальная кишечная инфекция (пищевое отравление тяжелой степени), установить возбудитель которой только при бактериологическом исследовании не представилось возможным…»

Случай был закончен. Сергей чувствовал себя отвратительно. Впервые за все годы работы в судмедэкспертизе он выставил диагноз, в котором не был уверен. Да, он не пошел на поводу ни у интересов коллег-медиков, ни у интересов правоохранительных органов, из которых ему регулярно позванивали, интересовались, как там дела с установлением причины смерти Кудиярова, и ненавязчиво давали понять, что лучше бы смерть эта оказалась некриминальной. Никаких намеков Сергей слышать не умел и не хотел уметь, он слушал только самого себя, но в данном случае так и не понял, что должен делать. Он несколько раз доставал заветный, уже изрядно потрепанный листок с красными строчками, где по-английски было написано: «Если я потеряю честь, я потеряю себя». Вчитывался, всматривался в буквы и слова, прислушивался к внутренним ощущениям… И не понимал. Какое-то заключение дать надо. Но какое, если он действительно не знает, отчего умер Рустам? Картина инфекционно-токсического шока — да, несомненно, нарушение работы внутренних органов — да, именно оно в конечном итоге привело к смерти. Но что, какое вещество, какая крохотная бактерия запустила этот страшный и необратимый механизм? Вот этого он не знал.

Сергей истерзал Ольгу разговорами о случае Кудиярова. Она слушала, вникала, задавала вопросы, уточняла, советовала, смотрела вместе с ним стекла и, в конце концов, сказала:

— Саблин, перестань терзаться. Я же понимаю, что тебе покоя не дает.

— Причина смерти мне не дает покоя, — ответил он уверенно.