Оборванные нити. Том 3

А Саблин, получив частное определение руководства следственного комитета по поводу Виталия Филимонова, принял решение все-таки уволить эксперта. Конечно, люди не стоят в очереди, желая устроиться на работу в танатологию на Крайнем Севере, но лучше пусть эксперта совсем не будет, чем будет такой, как Филимонов. В конце концов, Саблин отлично может и сам вскрывать трупы, если возникнет такая надобность.

Он вызвал Филимонова и показал ему частное определение.

— Вот так, Виталий Николаевич. Если вы считаете, что я незаслуженно к вам придирался и на самом деле вы работаете хорошо, то мнение следственного комитета вы оспорить уже не можете. Я вам дважды объявлял выговор, а сейчас с меня требуют, чтобы я объявил вам третье взыскание. Как мы с вами будем работать после этого?

Филимонов неожиданно широко улыбнулся и просиял.

— А мы не будем с вами работать, Сергей Михайлович. Я напишу заявление «по собственному желанию», и больше вы меня никогда не увидите.

— У вас есть интересные предложения? — усомнился Саблин. — И вы не боитесь, что будете уволены с «волчьим билетом», а вовсе не по собственному желанию? Не боитесь, что всюду, куда бы вы ни устроились, вас настигнет информация о том, что вы лентяй и халтурщик?

Виталий Николаевич улыбнулся еще радостнее.

— Вы, наверное, удивитесь, Сергей Михайлович, но ничего этого я не боюсь. И не тратьте энергию на то, чтобы меня запугать. Я напишу заявление, причем сделаю это с удовольствием.

Он помолчал, словно смакуя последнее слово, и повторил его неторопливо и выразительно:

— С удовольствием. Я не хочу больше заниматься судебной медициной. Меня давно зовут в Новосибирск, предлагают открыть школу бальных танцев, а я все не мог решиться, колебался. Вот теперь самое время принять окончательное решение. С судебной медициной я завязываю. Хватит с меня.

Саблин смотрел на него и не верил тому, что слышит.

— Виталий, — тихо сказал он, перейдя на «ты», как было когда-то давно, еще до назначения начальником Бюро, — но как же так? Ты же такая умница, ты эксперт от Бога, у тебя потрясающие руки, у тебя хорошая голова, ты так много знаешь и умеешь. Как же можно бросать профессию, если ты для нее природой создан?

Филимонов молча подошел к столу начальника и без приглашения сел на стул для посетителей.

— Знаешь, Серега, скажу тебе не как начальнику, а как эксперту, с которым много раз водку пил: не могу я больше. Я — человек творческий, у меня душа оголена. Не знаю, как ты выдерживаешь, но наверное, ты просто покрепче меня, более толстокожий, более простой. А я не могу. Вот я слышал как-то твои слова о том, что смерть во время вскрытия стоит за спиной и ухмыляется, дескать, разгадаем мы ее загадку или нет. Ты правильно сказал, она действительно стоит, и работать в танатологии могут только те, кто в состоянии это выносить, или те, кто этого вообще не чувствует. Такие, как ты, как Белочка наша. А я — не могу. Я ее очень чувствую. И танцы не бросал именно потому, что они позволяли забыть, отвлечься, очиститься, не сойти с ума. Я ведь не от лени халтурил, а исключительно от желания поскорее закончить вскрытие и уйти из секционной. Но все это я тебе сказал только как бывшему собутыльнику.

С этими словами Виталий Николаевич поднялся и снова отступил назад, туда где стоял, пока Саблин устраивал ему выволочку.

— А как начальнику Бюро, — заговорил он уже совсем другим тоном, — я вам скажу, Сергей Михайлович, что глубоко раскаиваюсь во всех своих промахах, понимаю, что они могли повлечь судебные ошибки, в том числе и привлечение к уголовной ответственности невиновных, и освобождение от ответственности виновных, и все такое в том же духе. Я раскаиваюсь, приношу свои извинения и прошу уволить меня по собственному желанию. И как можно быстрее.

Сергей не мог успокоиться до самого вечера, и снова грудь жгла острая тоска по Ольге: вот сейчас можно было бы прийти домой, рассказать ей о Филимонове и о его желании уйти из судебной медицины, спросить, неужели он, Саблин, такой толстокожий и непробиваемый, а люди с тонкой чувствительной натурой действительно не могут работать в морге… Как плохо, что ее нет рядом! Как ему не хватает этой женщины, такой независимой, такой самодостаточной и такой любимой!

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА 1

А рицин все не шел из головы. Глеб никакими успехами пока похвастаться не мог, и Саблин решил заняться поисками в гистологическом архиве. Он надеялся найти акты с заключениями об отравлениях неустановленным веществом, но таковых не обнаружил. Получается, что случай Рустама Кудиярова был первым? Может быть, и так. Но может быть, в городе завелся убийца-отравитель, который экспериментирует на людях? Сегодня он попробует один яд, завтра — другой, послезавтра — третий. Но способ, если он себя оправдывает, обычно не меняется. Modus operandi, как рассказывали знакомые опера и следователи, как правило, характеризуется устойчивостью. И если этому маньяку нравится подсыпать яд в пищу в заведениях общепита, то он так и будет поступать, даже меняя отравляющее вещество.