Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга третья. Повелитель собак

– Не всё так просто. Слово воля родственно словам велеть, веление. При этом часто под словом воля подразумевают некое волевое действие. В реальности всё наоборот. Любое целенаправленное действие человека и животного является реализацией желания, порождённого соответствующим инстинктом. Воля есть сознательное внутреннее напряжение блокирующее желание и нейтрализующее инстинкт. Человеку страшно, инстинкт командует: – «Убегай», но на пути этого желания плотиной встаёт воля, и страх преодолевается. Инстинкт командует: – «Вот еда. Жри», а воля ставит преграду: – «Не ешь. Сначала накорми детей». И так во всём. Лишь в случае преодоления инстинкта лени воля выражается в действии – труде.

Возникающая при этом свобода воли делает человека хозяином своих инстинктов. Эта относительная независимость от инстинктов и формирует ту самую свободу, которая и делает человека человеком. Животные не обладают свободой воли, а потому живут в безусловном рабстве у своих инстинктов.

Тема эта обширная, попробуем вкратце. Абсолютно запретить инстинкты не позволяет физиология, но трансформировать их путём запрета некоторых форм вполне возможно. Божьи законы в виде нравственных табу запрещают внутрисоциумную отрицательную агрессию пищевого, полового и других инстинктов, и человек невольно переходит к другим, искусственным формам поведения, то есть ритуалам.

– А разве бывает положительная агрессия?

– Сколько угодно – любовь, дружба, труд. Все люди, и верующие, и атеисты живут по божьим законам. Чтобы убедиться, достаточно выйти на улицу. Голодные люди идут мимо набитых едой магазинов. Сотни женщин и мужчин желают спариться, но только провожают друг друга глазами. В условиях дикой природы такое поведение немыслимо.

Таким образом, границы человеческой свободы определяются границами заповедей божьих. Выход за эти пределы означает животную несвободу и одичание. Система нравственности и есть палата мер и весов, определяющая добро и зло. Любое действие человека может быть и добром и злом, то есть нравственным или нет. Всё зависит от того, признаются ли нравственные ценности высшим законом или же игнорируются вообще. Право поставленное выше нравственности есть безусловное зло. И ещё есть мера. Давно замечено, что самые благие чувства в излишнем количестве оборачиваются злом. Таких примеров полно. На одном полюсе распутники, на другом скопцы, но и то, и другое есть зло. Излишняя жалость к преступникам оборачивается жестокостью к их жертвам. От деятельности псевдогуманистов оторопь берёт. Почему псевдо? Объектом гуманизма по определению является человек, а не собаки или коровы. У волонтёров, собирающих по городу бродячих собак и строящих для них санаторий, каша в голове, поскольку они не замечают людей, нуждающихся в реальной помощи. Большим обманом звучат слова «Всякая любовь есть добро». Не всякая. Безнравственная любовь всегда зло. И здесь не может быть полутонов, иначе придётся считать педофилов добрыми людьми, ведь они любят детей. По-своему, конечно, но ведь это тоже любовь. Псевдогуманистам не худо бы перечитать Евангелие. Там много мудрых, а главное точных мыслей. Например «Возлюби ближнего….». И нигде ни слова о любви к дальнему. И правильно. Человек физиологически неспособен любить того, кого в глаза не видывал. Ещё одна фальшивка о братстве. Выражение «Все люди братья» верно только в научно биологическом смысле, и ни в каком ином. Псевдогуманисты любят смещать акценты и выдавать зло за добро, давая ему новое имя. Ф. М. Достоевский буквально взывал: – «Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом». Ведь если назвать зло его настоящим именем, это будет первым, и самым важным шагом к его искоренению. Именно поэтому псевдогуманисты так любят эвфемизмы. В мире полно министров обороны, но министров нападения нет ни одного.