Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга третья. Повелитель собак

– Нет, я на рыбалке был. Клёва никакого, я удочки смотал и часов в семь домой приехал. Молока попил, и спать завалился. Приснилось мне…

– Сны не надо. Давай с пробуждения.

– Разбудила меня Верка. Прилетела она часов в десять и постучала в окно. Принесла двадцать копеек, и я дал ей за это кусочек сала.

– На двадцать копеек?

– Да нет, кусочек небольшой, много ли ей надо?

– Не пойму. Прилетела. Сало. Почему?

– Потому что ворона.

– Какая ворона ещё?

– Обычная, которые летают. Я её Веркой зову, она имя своё знает, в ответ каркает. Если где найдёт денежку, то мне несёт.

Дежурный обозвался:

– Ишь ты! Я бы заимел пяток таких ворон.

Летняя жара действовала угнетающе, в том числе и на преступные желания, поэтому в отделении почти никого не было. Время мелких правонарушений наступало ближе к вечеру. Дежурный Кирин не был загружен. Он коротко отвечал на звонки и давал устные справки изредка заходящим сотрудникам. Поначалу к допросу он отнёсся равнодушно, однако по мере развития беседы, стал проявлять к ней живой интерес. Лучков на реплику дежурного поморщился, и стал слушать дальше, а рассказывал я охотно, и строго придерживался хронологии. Первым делом я сообщил, что было на завтрак, и кто его готовил. Затем о том, как пришёл Максим, и мы пошли на речку. Я читал детективы о майоре Пронине и знал, как важны для милиции всякие детали, и старался изложить события подробнее. Поэтому я перечислил не только встреченных нами людей, но и коней, собак, а также все виденные машины.

Лучков не ожидал столь пространного доклада, и несколько раз хотел взбунтоваться, но вспоминал, что сам задал тему, и смирялся, кусая верхнюю губу. Милиционер существо терпеливое, если нужно. Я рассказал, как мы наловили раков, испекли их и съели. Хотели поймать желтобрюха, но он смылся в заросли. Дежурный подал голос:

– Удавчик-то вам зачем? Тоже испечь?

– Да нет, мы ж не китайцы, змей не едим. Просто Максиму интересно, что будет со змеёй, если её завязать узлом. Я думаю, что она развяжется, а он думает, что она так и останется. Закусили мы в саду яблоками, и пошли на речку Лукьяновку. Туда недалеко, всего три километра. В Камче ужак мало, а в Лукьяновке их водится немерено. Но мы не дошли. По дороге попалась степная гадюка, а нам для опыта всё едино, лишь бы змея была. Максим гадов боится, пришлось ловить и завязывать мне. Лучков сузил глаза:

– И не укусила?

– Нет, я же знаю, за что её хватать.

– Ну, ты брат даёшь!

В те годы хоть и редко, но ещё бывало, что эмоциональные выражения я понимал буквально, а потому удивился:

– Ничего себе! Так вы дядя милиционер мой брат? А как это? С виду вы старше моей матери.

– Да не брат я тебе, это присказка такая.

Подобного рода выяснения начинались каждый раз, как только звучало какое-нибудь иносказание. Стоило дежурному сказать Лучкову, что я валяю ваньку, как я тут же начинал доказывать, что никакого Ваньки нет, а потому валять я его не могу, да и незачем. Из-за этих отступлений допрос затянулся едва ли не на час. Я ещё долго рассказывал про охоту на сусликов, а также чем мы занимались у Максима дома, и что у него ели. Взопревший Лучков взмолился:

– Вечер скоро?

Любой неконкретный вопрос я толковал по-своему. Выглянув в окно, я сказал:

– Какой вечер? День-деньской, солнце в дуб. Гляньте сами.

– У тебя в рассказе вечер скоро?

– Нет ещё. Пошли мы в аптеку.

– Господи! В аптеку-то зачем?

– Готовиться к шутке. Шутка – дело серьёзное. К ней и подготовка нужна серьёзная.

– Так вы, значит, любите шутить?

– Не очень. Только когда вынуждают.

Лучкову показалось, что нужная тема близка, и он оживился:

– Так-так, дальше.

– Завернули к заготовителю, сдали шкурки сусличьи, деньги-то нужны. В аптеке купили валерьянки. Нашли подходящие жестянки и всё это припрятали.

Далее я рассказал про несостоявшийся волейбол и удар хворостиной, и о том, как после этих событий мы с ребятами играли в футбол на выгоне, затем продолжил:

– А когда смеркалось, то взяли спрятанное, и пошли к хате бабки Горпины.

– А почему к ней?

– Вреднющая она бабка. У неё кот научился яйца куриные разбивать и вылизывать. Засады на них в курятнике устраивает. Одно слово – лодырь. Яйцо ж не улетит, и в норку не спрячется. А бабка меня обвиняет, и всем рассказывает, что это я его научил. Глупость полная, я ведь и во двор к ней не заходил. Как-то раз шёл мимо, а этот кот на лавочке сидит. Я его только за ушами почесал, и всё, а она это увидела, и придумала небылицу. Теперь мимо двора ходить нельзя, орёт и норовит чем-нибудь стукнуть.

Кирин подал голос:

– Не прибедняйся. Научить кота бить яйца куда легче, чем ворону деньги таскать.