Обратный отсчет

Петренко заглянул к майору Дардину — начальнику разведки бригады. Главный разведчик встретил приветливо, тут же зазвал пить кофе. Покуда пили кофе, по просьбе хозяина кабинета Хантер поведал свою историю — с того момента как очнулся на санитарном борту и вплоть до сегодняшнего дня. Дардин слушал внимательно, иногда кое-что уточнял, а то и посмеивался, дивясь некоторым деталям рассказа.

— Знаешь, тезка, — задумчиво промолвил майор, едва старлей умолк, — а ведь я тебя «сватал» — думал, Михалкин отдаст тебя на разведроту. Но «оно» ж такое… — Разведчик поискал подходящее слово, да так и не нашел. — Говорит одно, думает другое, на бумаге пишет третье, на деле выходит четвертое. Я такого перестраховщика в жизни не видел! Ты, верно, знаешь, как у нас на Урале таких хитрецов называют: сам себя наеб…т! — Майор засмеялся. — Так что уж прости, тезка, не сложилось… А вот по твоей новой роте, Александр Николаевич, есть у меня крайне негативная информация. Я тебе ее подарю, но строго секретно, так как надеюсь, что на месте ты сам разберешься, что тут правда, а что «деза» из тех, что без конца подкидывают нам всякие «рафики» и «досты». «Хадовцы»[46]сообщают, хотя подтверждений из других источников пока нет, что капитан Темиргалиев, казанский татарин по происхождению, побратался с «духами», устроив в своей зоне ответственности что-то вроде несанкционированного перемирия. Дело в том, что здесь, в районе реки Завуль, — Дардин отдернул шторки, за которыми пряталась рабочая карта, — проходит старинная караванная тропа, по которой местные жители водят караваны со всякой всячиной, в том числе с оружием, боеприпасами и дурью. Чтобы помешать этому, в свое время тут выставили десантно-штурмовую роту, разделив на две сторожевые заставы. Однако капитан Темиргалиев — повторяю, по неподтвержденной пока информации, — якобы договорился с местными полевыми командирами на следующих условиях: он перекрывает караванный путь шесть суток в неделю, но в ночь со среды на четверг пропускает караваны без всякого «шурави-кантрол». А в действительности уже три месяца там никто не перекрывает ничего — караваны передвигаются совершенно свободно. Такие дела!

Начальник разведки жестко усмехнулся.

— С одной стороны, вроде и неплохо — прекратились обстрелы «точки» и минирование дорог вблизи нее, десантники практически без оружия шляются по окрестным кишлакам. И в то же время резко возросла боевая активность душманов в соседних районах, вот здесь, — Дардин повернулся к карте и показал, — а там гибнут такие же наши парни… Так что на тебя вся надежда — попробуй понять, что там к чему. Не думаю, что тебе удастся вернуть этого упертого татарина на путь истинный. Он уже далеко зашел — пьет без просыпу, морды бьет подчиненным, пленных пытает, словом, ведет себя, как натуральный бай!..

Из штаба Хантер выбрался с «беременной» от разновекторной информации головой. Полученную инфу предстояло переварить и рассортировать по полочкам.

А пока он направился в свою уже бывшую четвертую роту, где томились в ожидании друзья-товарищи. В одной из комнатушек офицерского модуля был накрыт стол, но присутствовали не все: трех офицеров ротный отправил «пасти» личный состав — зама по воздушно-десантной подготовке, нового замполита и нового старшего техника роты. Ну а «бойцы ранних призывов» с нетерпением ожидали возвращения Хантера.

Часть четвертая. «Охотничий ренессанс»

1. О награждении незаслуженных и наказании непричастных

— Товарищи офицеры! — в шутку скомандовал капитан Лесовой, как только Хантер вошел.

— Вольно, товарищи офицеры, отдыхайте! — подыграл гость. — Расслабьтесь, чувствуйте себя как дома! — Он снова обнимал товарищей, его хлопали по плечам, награждали дружескими тумаками. — Не могу передать, мужики, как я рад вас видеть живыми и здоровыми!

Застольем ведал старшина — на нем громоздились нехитрые «самопальные» и военторговские яства. Не желая выглядеть халявщиком, Хантер вытащил из чемодана НЗ — «крайнюю» банку с дедовским самогоном, бутылку «Арарата» и три бутылки пива, чем чрезвычайно удивил собравшихся, у которых от одного вида редкостных напитков округлились глаза.

— Я, наверное, соком ограничусь, — ротный потянулся к банке «манго». — Печень шалит…

— Ограничься, Володя, ограничься, — невинно поддержал Хантер, подмигивая товарищам.

Лесовой, пробив штык-ножом в жести пару отверстий, ничего не учуял — аромат трав, на которых был настоян напиток, больше напоминал запах вечернего луга, чем тугой выхлоп самогона. Он наплескал с полстакана темно-коричневой жидкости и махнул одним духом. Эффект получился впечатляющим — капитан долго перхал, вытирая слезы, катившиеся по его загорелому лицу.

— Хантер, твою дивизию… — наконец прохрипел он, — что это было? Предупреждать же надо! У меня ж печень! — ворчал капитан.

— Ты ж не нюхаешь, Лесник, что пьешь, — смеясь, проговорил Хантер, — веришь тому, что на банке написано! А ведь сам меня учил: «На сарае одно написано, а там на самом деле — дрова!»