Обратный отсчет

Тем не менее от взгляда Сашкиного деда не укрылись кое-какие перемены в поведении младшего внука. Когда после обильного ужина многочисленная родня собралась перед телевизором, где крутили какой-то приключенческий фильм о победоносной борьбе советских таможенников с международными контрабандистами и гнусными фарцовщиками, мудрый старик, прошедший три войны, вызвал Сашку в беседку под вишнями.

Там на полированном столике уже стояли обильная закуска и графинчик дедова «samgene», попросту — высококачественной домашней горилки, которой тот лечил все мыслимые и немыслимые болезни. Но как только выпили по одной, дед со стуком отставил чарку и направился в хату, дабы собственными глазами убедиться, что народ увлеченно переживает за таможенную службу и их с внуком беседе с глазу на глаз никто не помешает.

3. «Поцелуй ведьмы»

— Ну, десантник, давай, рассказывай, — дед заглянул в глаза, — как воевал, что поделывал? Я ж по тебе вижу, — невесело улыбнулся старик, — ты уже не тот Сашик, что был полгода назад. И не таись — со мной обо всем можно, я не эти, — махнул старик рукой в сторону хаты, — я все понимаю.

— Знаешь, дед, — подумав, молвил «уже не тот Сашик». — Лучше я тебе дам газетку почитать. А сам пока перекурю это дело…

Он бросил на стол пачку болгарской «Стюардессы».

— Дай-ка и мне, — заговорщически подмигнул дед, водружая очки на нос, — пока бабця не видит!

Закурили, сизый дымок поплыл вверх, туда, где уже висели спелые шпанки-вишни. Дед читал внимательно, иногда возвращаясь к каким-то моментам, которые его особенно заинтересовали. Наконец он одолел пространную статью, отложил «Комсомолку», и в беседке зависла тугая тишина.

— Та-ак… — в точности как майор Аврамов протянул старый танкист, начинавший еще с Хасана и финской кампании, — весело тебе пришлось. Твои, ясное дело, не в курсе? — Он снова помахал свободной рукой в сторону хаты, одновременно наливая себе и внуку.

Оба воина, между которыми лежало полстолетия и несколько войн, поднялись и не чокаясь выпили. Слов не потребовалось, все и так ясно.

— Нет, конечно… — выдохнул Хантер после дедовой «оковитої». — Только отцу и Семену пытался кое-что рассказать — не верят. — По его лицу скользнула тень обиды.

— И не поверят, — отрезал дед, пристукнув ребром ладони по столу. — Кто воевал, тот тебя поймет, — воздел старик заскорузлый палец вверх. — А они, хоть люди военные и в чинах, нам с тобой не чета. А теперь расскажи-ка лучше о том, что не попало в газету, — старик хитро улыбнулся, снова наполняя в чарки, — я ж догадываюсь, что это все — только цветочки…

То ли обстановка подействовала, то ли горилка, то ли пристальные дедовы глаза, сочувственно смотревшие на него, но в Сашкиной голове вдруг что-то щелкнуло, словно кто-то снял душу с предохранителя, и слова полились сами. Минуты текли, графинчик опустел и вновь наполнился, зеленые холмы древней Полтавы мало-помалу погружались в теплые сумерки.

Покончив с Афганом, Хантер, сам того от себя не ожидая, вдруг поведал деду о двух своих любовях — Оксане и Гале-Афродите.

— Что ж, дело молодое… — наполняя «крайнюю» чарку, кивнул слегка захмелевший дед. — Все как и в ту войну. И у меня на фронте бывали девчата. Докторши, медсестры, связистки. — Старик усмехнулся в усы. — Даже одна дамочка — капитан ветеринарной службы! — Дедовы глаза заблестели. — Видел бы ты ее! Дородная, статная… украиночка с Кубани. Ох и огонь баба была! Жаль ее — погибла в Германии, уже в сорок пятом…

Взгляд старика затуманился.

— Их машина натолкнулась на недобитков эсэсовских — они из нашего окружения прорывались… Я эту Оксану и сейчас как живую вижу…

— Оксана?! — удивленно переспросил Александр. — И тоже погибла?

— Так, Сашко, так, — дед всерьез загрустил, — война всегда война, как бы она ни называлась. А суть всегда одна.

Дед помолчал, а потом неожиданно добавил:

— И все же, Сашко, ты гулять гуляй, а головы не теряй! Тем более в таком возрасте ваш брат думает больше причинным местом… Что, Афродита эта твоя, крепко тебе в душу запала?

— Крепко, деда. Чуть не каждый день ей звоню — хоть голос услышать. Даже Ядвига что-то учуяла…

— Бабы — они что кошки, — усмехнулся старик, — их не обманешь! У них на это дело нюх. Поэтому давай, внучек, разбирайся со своими девчатами сам, в этом я тебе не помощник. И хоть Ядвигу твою я не очень жалую, но ведь и сам ты тогда ничего слушать не хотел. «Лямур!» — вот и вышел тебе этот «лямур» боком. А наша малая, правнучка моя, — чудо, а не дитя, и грех ее сиротить при живых родителях! С одной стороны, как на Полтавщине говорят, на козаку нема знаку, а с другой, вертеться без конца, как уж на сковородке, — замахаешься!

— Ладно, деда, разберусь как-нибудь, — посулил Хантер, отправляя в рот сочную шпанку, сорванную на ощупь в темноте. — Да и недолго уже мне тут осталось. Поеду, довоюю, а там… или ишак околеет, или шах помрет…

— Ты там полегче, — проворчал дед в усы, — а то ты у нас запальной, чисто бутылка с зажигательной смесью…