Обратный счет любви

– Что там, что? – разволновалась Киреева.

– Он свои сообщения удаляет! Все удалил! Вся его личка пустая!

– Вот дерьмо! – выругалась сквозь зубы Надежда. – Значит, теперь эту сволочь ни за что не прищучить. И ничего ведь не поделаешь.

– Если потребуется, то прищучим, – самодовольно произнесла Катерина. – Я успела сделать копию страницы. Хотя мне было бы проще действовать, если бы я знала, что за пожар и кто подпалил вам хвост.

Надежда Михайловна выдохнула с облегчением, а потом произнесла раскаянно:

– Спасибо, Катюш. Я знаю, что на вас всегда могу положиться. Но пока попробую справиться сама. Без обид, о’кей? Да, и еще. Мартышкам пока ничего не рассказывайте. Пожалуйста.

Катя кивнула.

И вот теперь Надежда сидит, постукивает авторучкой по краешку стола и взвешивает варианты.

Их два. Вариант первый – обратиться к Росомахиной, чтобы та обратилась к своей крутой подружке. Однако вариант второй Наде нравился больше. Потому что к Алине она может обратиться в любую минуту. Если не пройдет второй вариант, она так и сделает.

И Киреева направилась к Лапину.

При виде вошедшей в приемную Надежды Михайловны лицо президентского референта окаменело, застыв в гримасе холодного презрения.

– Иван Викторович у себя? – не глядя в гипсовое лицо, бесстрастным тоном спросила Киреева.

Ираида проигнорировала вопрос, уткнувшись в какие-то бумаги, а когда Надежда, пожав плечами, направилась прямиком через всю приемную к дверям логова, взвизгнула:

– Он занят!

Надя уже взялась за дверную ручку и потянула дверь на себя, когда Ираида Зверева сильным прыжком преодолела разделяющие их метры.

В кабинете оказались одновременно, это было эффектно. Правда, не слишком изящно.

Их феодал действительно был занят, но грохот, произведенный дворовыми бабами, заставил его поднять взгляд от бумаг. Взгляд ожег холодом и вельможным раздражением, несмотря на то что скользил поверх их голов.

Ириночка была не полной дурой, поэтому, выровняв дыхание, провозгласила:

– Иван Викторович! К вам начальник патентного отдела.

И вышла, притворив за собой створку. Киреева даже начала ее уважать.

Она осталась стоять у двери одна. Она стояла и тоже выравнивала дыхание, вспоминая про супермаркет, а также про то, что она совершенно ни от кого не зависит, даже от этого носорога в серой пиджачной паре, который на счет раз может ее уволить, сэкономив на выходном пособии.

Ну и подумаешь. Кассовый аппарат от нее все равно никуда не уйдет.

Вообще-то, когда ей взбрела в голову идиотская мысль направиться к Лапину со своей нуждой, данный визит она представляла себе несколько иначе.

Вот она входит в этот кабинет, сияя победительной улыбкой, под потеплевшим взглядом приближается к его столу и усаживается напротив, а потом непринужденно и легко произносит: «Иван Викторович, не поможете?» – и он, старательно скрывая радостное волнение, сдержанно кивает ей в ответ.

Безумные плоды завышенной самооценки.

Она почему-то уверилась, что монстр Лапин в нее тайно влюблен. Как еще можно объяснить, что он попросил ее исполнить столь многозначительную роль на свадьбе его дочери?

Доводы, которые Лапин в тот раз привел, – это одно, а то, что, кроме Надежды Киреевой, в его кругу наверняка нашлась бы, и не одна, «привлекательная, хорошо одетая дама средних лет, умеющая уверенно держать себя в незнакомом обществе», это совсем другое.

Но под его холодным брюзгливым взглядом все мечтательные образы вмиг сорвались и исчезли за горизонтом, как стая вспугнутых летучих мышей. Теперь Надежде позарез нужен кураж. Только откуда возьмется кураж без чувства свободы и раскрепощенности? Без них он быстро вянет и улетучивается.

Так и не ощутив в себе его присутствия, Надежда Михайловна поняла, что приемы аутотренинга следует немедленно отставить и начать уже выкручиваться самой.

Она легонько откашлялась и, сложив губы в спокойную улыбку, стала излагать суть дела, по которому пришла:

– Иван Викторович, простите, что так ворвалась к вам и, видимо, отрываю от важных занятий, но дело в том, что… Я бы хотела обсудить с вами один аспект нашего договора.

И чуть не покрывшись холодным потом, замолкла, вообразив внезапно, что сейчас он спросит ее с невозможным удивлением в голосе, о каком договоре идет речь. И что тогда?

«Елы-палы, – метнулась в голове паническая мысль, – вдруг позавчера он просто решил развлечься? Может, он моральный садист и сейчас вызовет из приемной Ириночку, главбуха Журавлеву, еще кого-нибудь, кто окажется поблизости, и поднимет меня на смех, рассказывая в лицах, как я повелась на его идиотский розыгрыш?»

– Да, конечно, – сухо произнес Лапин. – Что вы хотели обсудить? Подходите ближе. Не стойте.

Киреева прошла к столу, уселась на тот же стул, где уже сидела недавно, и почти спокойно проговорила:

– Вы предложили мне подумать над суммой моего… гонорара.

Лапин хмыкнул, и на его физиономии мелькнула и тут же исчезла некая сложная эмоция.

– Я помню, – почти не разжимая губ, отозвался он.

Была у него такая манера разговаривать с подчиненными. Он так поддерживал их в тонусе.