Образ Беатриче

Если Данте действительно воспринимал мир таким образом, то его ранняя мудрость вполне сопоставима с тем воздействием, которое способно оказать на жизнь человека появление в этой жизни красивой молодой девушки: ее красота и достоинства способны обновить природу тех, кто видит ее. «Красота эта способна обновлять природу тех, кто ею любуется, ибо она чудодейственна. ... Это значит, что красота благородной дамы создана не только для улучшения хорошего, но и для того, чтобы плохое сделать хорошим». La sua bellezza ha podesta in rinnovare natura — «основа ее красоты в обновлении природы». Однако без философии это невозможно. С другой стороны, философия начинается с дамы, а совершенство ее окончания — тоже дама. Это любовь и мудрость, которые описаны в конце третьего трактата. «Материальным предметом Философии служит здесь мудрость, формой — любовь, а созерцание — сочетанием того и другого» (III, XIV). Скорее всего, речь здесь идет об образах и их взаимоотношении. Вера действительно во многом права; своим авторитетом она контролирует нашу реальную жизнь; но об авторитете мы поговорим в следующих главах. Данте определяет в паре предложений высочайший божественный процесс: «... как солнце, посылая лучи на землю, превращает вещи в свое светоносное подобие в той мере, в какой они в силу собственного предрасположения способны воспринять его свет, так я говорю, что Бог превращает вышеупомянутую любовь в Свое подобие, насколько она способна Ему уподобиться» (III, XIV). Возвращаясь мыслью к четырем значениям духовной радости, он говорит, что красота «помогает нашей вере»; и продолжает: «лицезрение этой благородной дамы (Философии — прим. перев

.) было даровано нам щедро не только затем, чтобы мы могли любоваться ее обращенным к нам ликом, но для того, чтобы мы возжелали приобщиться к тем благам, которые она от нас скрывает. Благодаря Философии многое из того, что без нее казалось бы чудом, воспринимается разумом и, став разумным, перестает быть чудесным. Благодаря ей веришь, что любое чудо может иметь объяснение, а следовательно, и существовать в более высоком разуме. Отсюда и возникает наша уверенность, из которой проистекает надежда, как жажда предвиденного; а от этой надежды рождается действенная любовь к ближнему. Через эти три добродетели поднимаешься к философствованию, в те небесные Афины, где стоиков, перипатетиков и эпикурейцев, озаряемых светом вечной истины, объединяет единая жажда». Христа называли главным римлянином в небесном Риме; здесь он — главный афинянин небесных Афин. Любая девушка, будь она флорентийкой, жительницей Лондона или Сан-Франциско — кажется чудом, если смотреть на нее в более высоком смысле. Тогда ее существование действительно будет способствовать нашей вере, поскольку мы будем видеть в ней образ более высокий, говорящий об универсальности любви. А это и есть утверждение всех образов на пути души к Небесному Граду.

Если раньше «преславная эта жена» восхвалялась применительно к любви, то в последней, пятнадцатой, главе трактата Данте восхваляет «вторую составляющую ее часть, то есть мудрость». Красота мудрости в морали; моральные добродетели доставляют удовольствие. Каждая душа должна смотреть на этот пример — на какой? на Беатриче? на философию? на мораль? на мудрость? — да на все это сразу, поскольку все заключено в одной и одна включает в себя все. Красота души проявляется в ее манерах; следовательно, чтобы улучшить свои манеры, мы должны постичь мудрость ее смирения, то есть морали, то есть скромности. Смирение, скромность — через эти слова и раскрывается величие Бога. Мудрость является матерью всех принципов — di tutto qualunque principio — любого принципа вообще. Она была в божественной мысли Творца, когда он создавал мир. Отсюда следует, что именно из нее проистекают и философия, и мораль, и мудрость. Она явлена нам в любой комнате или на улице, на любом собрании; наши умы, подобно божественному поэту, изобилуют мыслями, которые мы не можем понять. Образ величественного Первоисточника спустился с небес, именно на это указывают слова об Истинном Свете. Амор не позволил бы Данте сказать: «Тот, кто пожелает более утонченно вникнуть в суть вещей, увидит, что Беатриче следовало бы назвать Амором благодаря большому сходству со мной». «Прежде нежели был Авраам, Я есмь»[60]

Смирение — единственная настоящая форма проявления щедрости; это смирение прикрыло вежливостью качество любви; сама вечность являет себя в любви. К вечности мы можем приобщиться только через качество любви, жизнь и смерть. Но все же как это сделать? Данте писал: «Настало время закончить настоящий трактат, дабы проследовать дальше». Четвертый трактат начинается новой канцоной.

Глава пятая. Благородная жизнь