Образ врага

– Ничего. Ты переведешь, в крайнем случае я допрошу ее по-английски. Мне уже приходилось это делать, моего запаса слов вполне достаточно. – Инга убрала наконец пистолет, и Натан Ефимович перевел дух.

– Английского она тоже не знает, – улыбнулся Карл, – она вообще безграмотная, глупая, некрасивая и даже как агент – совершенно никуда не годится.

– Да, – радостно кивнула Инга, – она страшнее крокодила. Кстати, ты все-таки подобрал те фотографии, которые я не успела порвать? Отдай их мне, пожалуйста.

– Я и не думал их подбирать. Зачем? Я и так отлично знаю ее в лицо.

– Куда же они делись?

Натан Ефимович почувствовал, как бледнеет. Уцелевшие снимки лежали во внутреннем кармане просторной ветровки, которую ему выдали вместе с прочей одеждой здесь, на яхте.

Раздеваясь в ванной, он не забыл вытащить снимки из вороха своей грязной одежды, переложил их сначала в карман махрового халата, потом, переодеваясь во все чистое в каюте, незаметно сунул в глубокий карман куртки.

* * *

Валерий Павлович Харитонов еще раз порадовался собственной дотошности, которая так раздражала некоторых его коллег. Вроде уже не было надобности ставить на прослушивание телефоны Цитруса. Писатель-политик стал отработанным материалом, все, что возможно, из него вытянули. Но Харитонов все-таки решил в течение нескольких ближайших дней проследить за нервным, непредсказуемым, болтливым Цитрусом.

Всегда любопытно и небесполезно знать, что остается в памяти человека, подвергшегося такому сложному психовоздействию, как наркодопрос. Под влиянием наркотика допрошенный, как правило, не помнит о содержании выданной им информации и не имеет представления о продолжительности сеанса. Но бывает, что в сознании происходят странные, необъяснимые смещения, особенно это касается людей с неустойчивой психикой, истероидных типов.

Под влиянием наркотика впечатлительный Цитрус принял гипнотизера Ваню за террориста Карла Майнхоффа. Потом проспался, попытался найти какие-то разумные объяснения своему странному состоянию. Думал, мучился, вспоминал, разгребал тяжелый туман в голове. Догадался позвонить в редакцию журнала «Плейбой». Получил там неутешительный ответ, что нет у них корреспондентки Вероники Сурковой. Растерялся. Стал думать дальше. А мог бы, между прочим, воспользоваться советом сотрудника журнала и позвонить в милицию на всякий случай.

Впрочем, вряд ли такой звонок имел бы последствия. В доме Цитруса ничего не пропало, он сам цел и невредим. Ему бы, скорее всего, сказали, мол, вольно же вам пускать к себе в дом кого попало, не спрашивая документов. Вы кто по специальности? Писатель? Ну вот, может, поклонница ваша. У вас ведь есть поклонницы?

Вряд ли Цитрус ответил бы «нет». На этом бы все и закончилось. Кому охота заниматься делом, в котором нет ни пострадавшего, ни признаков преступления.

А потом поступила информация о следующем звонке. Когда полковник услышал, что Цитрус срочно желает встретиться с Петром Мальковым, он встрепенулся, тут же распорядился отправить людей в кафе на Остоженке. И не пожалел об этом. Солидная пожилая пара чинно ужинала за соседним столиком, а на портативный диктофончик писался разговор Цитруса и Малькова.

Слушая запись, Харитонов легко смоделировал идиотскую схему, которая сложилась в болезненном воображении писателя.

Азамат отказался заплатить потому, что операция еще не завершена. Но Цитрус решил, что его обманули, кинули, потому что Карл Майнхофф уже здесь, в Москве. Вероятно, ему запомнилась собственная галлюцинация как единственная реальность, а истинные события ускользнули из памяти бесследно. Он решил, что Карл Майнхофф уже в Москве, стало быть, Мирзоев соврал ему по каким-то своим подлым причинам.

Кому же хочется оставаться в дураках? Цитрус решил действовать, попытался выйти на самого Подосинского через Малькова. Интересно, сумеет ли он потом, когда мозги окончательно придут в порядок, понять, что теперь ему, Авангарду Цитрусу, остается Бога молить только об одном: чтобы Петька не выполнил его просьбу и никому не заикнулся об их разговоре.

Впрочем, полковнику это было не так уж интересно. Какая разница, что подумал и решил «отработанный материал»? Какая разница, сколько глупостей он успел натворить и чем для него эти глупости могут обернуться?

Главное было в другом. Подосинский отправился на Кипр. Что ж, вполне логично, именно туда и причалит яхта «Виктория». Если, конечно, Мальков не выдумал это сгоряча, чтобы отвязаться от Цитруса.

Глава 26

Алиса вела машину по пустому утреннему шоссе. У нее слипались глаза. Ночью она не могла уснуть, все прокручивала в голове долгий разговор с американцем. И сейчас, проезжая по той же дороге, по которой всего два дня назад они с Деннисом ехали в Иерусалим, она продолжала мучить себя вопросом: не слишком ли была откровенна с человеком, представившимся сотрудником посольства США и другом Денниса?