Образ жизни, который мы выбираем

Государство не такое простое живое существо, чтобы жить одними грубыми движениями инстинкта самосохранения, которые наше «реалистическое» искусство государственной деятельности рассматривает как верх предусмотрительной мудрости. Государственная организация целиком и полностью зависит от огромного фонда самоотверженной жертвенности, от силы морального сопротивления инстинктам и вожделениям, а в конце концов от того щепетильного чувства правосознания, подвигающего нас на то, чтобы уж лучше мы лишились всего, чем отняли у окружающих нас людей то, что принадлежит им. Только на таком фундаменте может крепко стоять все то невероятно сложное жизненное и трудовое сообщество, которое составляет структуру современного государства! И если какое-либо государство смогло бы прогнать всех своих соседей из их владений, у него недостало бы сил воспользоваться этим приобретением. Ведь на утончении совести зиждется и вся техническая, и хозяйственная деятельность. А то, что завоевывается за счет утончения совести, то парализует и умерщвляет глубинные производительные силы национальных трудовых достижений, повсеместно насаждая безответственное хищническое использование природных ресурсов, беззастенчивую жажду наживы и, в конце концов, гнилую жажду наслаждений. Так кончается неверие во Всемирный суд во Всемирной истории, так проявляется реальное значение неписаных законов!

Существует старая и полная глубокого смысла традиция возводить общественные здания из самых лучших материалов в самом возвышенном стиле как символы высшего достоинства и значения государственного сообщества. Когда же наконец в ум и совесть народов и их ответственных государственных мужей проникнет та истина, что и публичная политика великой страны не должна являться миру в формах, более низких и мелочных, а в более благородных и великодушных, нежели политика частной жизни? И что нет более важного «представительского долга» государства, чем делать все для того, чтобы все его акции и проявления становились поддержкой и своего рода рукоположением всех и каждого в величие характера, вместо того чтобы культом сиюминутного успеха вводить в заблуждение совесть человека!

Будем надеяться, что уже недалеко то время, когда великие культурные народы начнут выстраивать свое национальное самоутверждение возвышенными методами, вместо того чтобы использовать те мелочные средства, которые характерны для национальной политики страха, но никак не приличествуют подлинной политике власти и культуры. Это будет время, когда сильные нации наконец найдут в себе мужество стать великодушными, а настоящие политики возьмут на вооружение слова Гладстона

, адресованные государственным деятелям: «То, что неверно с точки зрения морали, никак не может быть правильным и в политическом отношении!»

14. Профессия воспитателя

Рассмотрев абсолютное большинство современных профессий, мы поймем, особенно если принять во внимание непрерывную борьбу за существование, как много в них больших и малых соблазнов, как бессердечно они принуждают человека к тому, чтобы мало-помалу отказываться от своего лучшего «я», полностью подчиняясь ничего не стоящим условностям. Совершенно иначе дело обстоит с профессией воспитателя! Почти все требования, предъявляемые к этой профессии, вырывают человека из того мира, каков он на самом деле, в тот мир, каким он должен быть. Профессия воспитателя – постоянное, волнующее напоминание о том, что он должен обратиться к своему лучшему «я» и стать в высшей степени добросовестным человеком. Для не окончательно очерствевшего человеческого сердца дети – что постоянно звонящие пасхальные колокола, воскрешающие в человеке самые высокие порывы. Есть люди, тысячекратно хулившие правду. Но все же, когда на них смотрят детские глаза, они испытывают непреодолимое желание сознаться во всем, что они предавали и от чего отрекались. Да, мы видим, как часто даже закоренелые преступники впадают в ярость, видя зачатки порока в собственных детях. В них бессознательно просыпается желание хотя бы в своих детях вырасти над собой, преодолеть весь ужас их собственной жизни, загубленной неуправляемыми инстинктами!

Итак, величайшее благо профессии воспитателя состоит в том, что она делает нас более аккуратными во всех наших ежедневных привычках, осмотрительнее в словах и пробуждает лучшие намерения, вырывающие нас из внутреннего застоя.

Мы намеренно ставим это обратное действие профессии воспитателя на нас самих на первый план, потому что в наше время бурного развития педагогики слишком часто забывают, что наибольшего воспитательного эффекта можно добиться не прямым воздействием на подопечного, а опосредованным методом «самовоспитания воспитателя». Мы несравненно сильнее воздействуем на ребенка тем, что становимся лучше, работая над собой, чем тем, что мы ему говорим. Мы становимся организующей силой в этой жизни не тем, что запрещаем другим, а тем, что запрещаем себе!