Образования бессознательного (1957-58)

Что такое бессознательный фантазм? Не иначе, как нечто латентное, скрытое — нечто такое, что, насколько мы можем на данный момент об организации структуры бессознательного судить, вполне допустимо мыслить как означающую цепочку. То, что в бессознательном имеются пребывающие нетронутыми означающие цепочки, которые оттуда, из бессознательного, структурируют организм, воздействуют на него, влияют на то, что является наблюдателю симптомами, — все это азы аналитического опыта. Чем представлять себе, будто воображаемое в каком бы то ни было виде оказывает на бессознательное влияние, гораздо проще поместить сам фантазм на уровень того, что с бессознательным соизмеримо и заведомо предстает нам в этой же плоскости, — на уровень означающего По сути своей, фантазм — это воображаемое, задействованное в определенной означающей функции.

Я не могу сейчас развивать эту мысль дальше, и предлагаю вам поверить мне на слово, поместив фантазматический эффект в точке (SO«) нашей схемы. Характерными для него являются артикулированные и заведомо сложные отношения, своего рода сценарий, который долгое время может в какой-то точке бессознательного пребывать скрытым, не теряя при этом присущей ему организации, — как сновидение, к примеру, находящее объяснение лишь постольку, поскольку свою структуру, свою связность и, одновременно, свою настоятельность сообщает ему функция означающего.

Весь аналитический опыт, и аналитическое обследование страдающих неврозом навязчивости, в первую очередь, свидетельствует о том, что садистские фантазмы занимают у одержимых неврозом навязчивости особое место. Место это они занимают всегда, но удостовериться в этом непросто, ибо факт этот далеко не обязательно лежит на поверхности. Зато разнообразные попытки восстановить равновесие, которые субъект в процессе метаболизма невроза предпринимает, ясно свидетельствуют о том, что все эти попытки направлены на одно — определиться по отношению к собственному желанию.

Когда мы встречаем страдающего неврозом навязчивости в первозданном, природном его состоянии — таким, каким он выглядит в опубликованных наблюдениях, или, по крайней мере, таким, за какого его эти наблюдения выдают, — перед нами, как правило, человек, который говорите нами главным образом о всякого рода препонах, торможении, затруднениях, страхах, сомнениях, запретах. Нам заранее известно, что о фантазматической стороне своей жизни он заговорит не сразу, а только с помощью нашего терапевтического вмешательства или в ходе собственных попыток найти выход, то есть проработать и разрешить связанные с собственной одержимостью трудности. Лишь тогда в состоянии он будет сознаться в том, что психическая его жизнь находится в большей или меньшей степени во власти фантазмов. Фантазмы эти, как вы знаете, порабощают субъекта и поглощают его порою настолько, что некоторые грани его психической жизни, его переживаний, его умственной деятельности оказываются всецело в их власти.

Фантазмы эти мы называем садистскими — но в данном случае это не больше, чем этикетка. На самом деле они задают нам загадку, поскольку, не удовлетворяясь рассмотрением их в качестве признаков неких устремлений, мы вынуждены видеть в них организацию отношения субъекта к Другому как таковому — организацию, лежащую в плоскости означающего. Роль в психической экономии артикулированных таким образом фантазмов — вот для чего нам с вами предстоит найти формулу.

Характерно, что у страдающего неврозом навязчивости фантаз-мы эти так в состоянии фантазмов и остаются. Осуществляются они в исключительных случаях и результаты всегда к тому же оказываются для субъекта обманчивыми. По сути дела, случаи эти обнажают перед нами механизм связи такого субъекта с его желанием — по мере того, как он пытается, воспользовавшись представляющимися ему возможностями, к объекту желания приблизиться, желание постоянно ослабевает, пока, в конечном итоге, не гаснет, не исчезает вовсе. Я бы даже сравнил страдающего неврозом навязчивости с Танталом, когда бы иконография этого персонажа, иконография весьма богатая, не представляла его в качестве фигуры главным образом оральной. Впрочем, сравнение это мне пришло в голову не напрасно — оральная подкладка того, что составляет для фантазма одержимости точку его равновесия, станет в дальнейшем вам очевидна.

Не существовать это оральное измерение просто не может, поскольку, в конечном счете, аналитик, о котором я говорил в связи с терапевтической стратегией, намеченной в трех его цитированных здесь мною статьях, работает с пациентом именно в фантазмати-ческом плане. И в поисках средства дать стремящемуся к осуществлению своего желания невротику новый способ удержать равновесие, принести ему определенное облегчение, огромное число аналитиков прибегает к практике фантазматического поглощения.

То, что на этом пути достигнуты определенные результаты, бесспорно, но критическая оценка его все-таки не помешает.