Образцовая участковая

– Что ж, Шарагина, – обратился преподаватель с напутственным словом, завершавшим проведенное боевое тестирование, – хотя – если опираться на все допущенные огрехи и неправильно осуществленную защиту, продемонстрированную в четвертом задании – тебе стоило бы поставить отрицательный неуд – и я наиболее склоняюсь к наиболее справедливому мнению, поскольку выпускать тебя на улицы чревато пагубными, трагическими последствиями – но мои коллеги утверждают, что по остальным предметам ты получила отметку «отлично», вследствие чего попросили меня закрыть глаза на неразвитую физическую подготовку, не соответствующую общепринятым стандартам, и поставить тебе оценку, ничем не отличающуюся от ранее уже завоеванных. Однако – как ты, надеюсь, хорошо меня понимаешь – пойти у них на поводу я попросту не могу! Почему? Всё предельно просто: случить чего с тобой в ходе несения действительной службы, сопряженной с реальной опасностью, – виноватым окажусь, естественно, я… а мне бы очень не хотелось брать на себя непомерный, титанический груз неоправданной и очень серьезной ответственности, – наступила минутная пауза, показавшаяся упавшей духом слушательнице едва ли не вечностью; но в конечном счёте монолог продолжился с совсем уже другой подоплекой (вероятно, экзаменатор на что-то все же решился): – Тем не менее я ставлю тебе «хорошо», да и то, единственное, по той весомой причине, что в поединке, проведённом с противником, превосходившем тебя как по массе тела, так и натренированной силе, ты не растерялась, а проявила неустрашимый характер, неисчерпаемую волю к победе, а заодно и неплохие бойцовские качества; словом, я считаю, что в трудной ситуации ты ничуть не стушуешься, а в полицейской службе не пропадешь, поэтому на прохождение следующего экзамена даю тебе «зеленый свет» и предлагаю иди сдавать «огневую» – и, если ты отстреляешься, так же как и «отбилась», можешь смело считать себя практикующей выпускницей.

Не замедлив прислушаться к поступившему совету, дельному и полезному, Слава прошла в стрелковый тир, располагавшийся аккурат под спортивным залом и, в отличии от боевых приемом борьбы, дававшихся ей с невероятным трудом (да тем более против молодых парней, значительно превосходивших и весом и ростом), за семь секунд произвела четыре прицельных выстрела, безупречно попавших в мишень грудной фигуры и отобразившихся два «в десятке», один «в девятке», а последний, конечно же, в голове – зачётные испытания были окончательно пройдены, а значит, надлежало собираться в дорогу и ехать на место последующего несения действительной службы, ну, или попросту возвращаться домой, в родное Райково.

На следующий день, получив сопроводительные документы, младший лейтенант Шарагина выехала в один из регионов Центральной России, а еще через сутки, с самого раннего утра предстала пред ясные очи начальника межмуниципального отдела Беляева Владимира Ивановича, одетая по полной парадной выкладке. Раньше они уже виделись, и притом неоднократно, но, как и всякий другой раз, одним величавым видом он навел на молодую сотрудницу невольный, ничем не оправданный, трепет, необъяснимо захвативший юную душу и заставлявший легонько подрагивать. По правде сказать, здесь было от чего начать испытывать уважение и охватиться машинальным смятением: перед неопытной девчушкой находился сорокашестилетний мужчина, полностью в себе уверенный, а волевым, буквально всюду проникавшим, взглядом приводивший в замешательство и личностей куда более стойких и гораздо более значимых; выделяясь полной, солидной фигурой, он грузно восседал в огромном кресле, выделявшимся высокой, судейской, спинкой и внимательно изучал вновь прибывшую участковую, спозаранку явившуюся к нему с подробным докладом, заостренным на успешно пройденном обучении, и горевшую непреклонным желанием немедленно заступить на полицейскую службу. Еще про руководителя можно сказать, что одет он был в форменное обмундирование, соответствовавшее званию подполковника и обозначенное отличительными регалиями, что грозно нахмуренное лицо казалось невероятно суровым, а самоуверенным выражением, устоявшимся за долгие годы, нагоняло на собеседницу (да и любого другого) безраздельного страху, не позволявшему поставить сложившееся у него мнение хоть под какое-нибудь сомнение, пускай и справедливое, и самое минимальное, и что вполне заслуженным авторитетом, а заодно и неоспоримыми знаниями он легко мог «поставить на место» не только наглого, зарвавшегося юриста, но и дерзкого преступника, и сверх всякой меры обнаглевшего бандита, матёрого и отпетого, ни с кем не считавшегося. Между тем в наступивший момент начальник выглядел несколько обескураженным и никак не мог решить внезапно образовавшуюся непростую задачку…