Обреченные

Почти все люди, ждущие переправы, сбежали вниз и столпились на берегу, в ужасе взирая на новую катастрофу. Билл слышал, что Бенсон тихо и яростно ругается. На лицах остальных застыли апатия и покорность. Но еще большие апатия и покорность царили на дальнем берегу, где усталые рабочие стояли и тупо смотрели на лежащую в воде махину.

Глава 7

Линда увидела, как ее мужа ударили пистолетом по голове. Она услышала ужасный хруст. Джон обернулся – в глазах его застыло изумление, – а потом тяжело рухнул на дорогу; в этот миг она забыла, как он сам незадолго перед тем ударил ее по лицу, забыла его истерику.

Она подбежала к нему, перевернула на спину. Эти люди – просто звери! Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобным, и все же врожденная первобытная сила не дала ей сломаться, наоборот, она обратилась к ближайшему возможному источнику помощи – высокому и худому мужчине с обветренным лицом, серыми глазами и спокойным, тягучим говором.

Линда с мольбой смотрела на него и чувствовала, как он колеблется. Какое-то время ей казалось, что он отвернется, но тут мужчина щелчком отбросил сигарету, распрямил плечи и зашагал по направлению к вооруженным людям.

Она опустилась на колени рядом с мужем, пошарила в пыли, нашла его очки и положила к себе в сумочку, ни на секунду не сводя взгляда со спины высокого, стройного техасца. Джон Картер Герролд тихо вздохнул, словно ребенок во сне. Линда заметила револьверный ствол и закричала, но Билл Дэнтон еще прежде успел уклониться от пули. Его тяжелая рука взметнулась вверх. Охранник с револьвером рухнул наземь. Все это произошло с пугающей скоростью. Мутные глазки другого охранника налились кровью, раздался еще один выстрел, приглушенный расстоянием и жарой. Она не сразу поняла, задела ли пуля Билла Дэнтона. Ей показалось, что задела; Линда вспомнила, как он колебался, и поняла, что моральная вина лежит на ней. А потом его схватили и бросили на дверцу машины; двое здоровенных охранников швырнули его с такой легкостью, словно он был длинноногой тряпичной куклой.

На время Линда совсем забыла о муже – она видела только то, что происходит с Дэнтоном. Джон Картер Герролд медленно приподнялся. Лицо у него посерело. Потом он с трудом встал на ноги. Увидев, что его мать вытаскивают из пикапа, он попытался протестовать. Без очков лицо его казалось голым и незащищенным, Джон щурил глаза, взгляд его был рассеянным и отсутствующим.

Супругов усадили во второй седан; их машина вслед за первой осторожно въехала по сходням на паром. В салоне, кроме них, сидели шофер и охранник. Как только они въехали на палубу, шофер и охранник вышли, оставив трех пассажиров наедине.

Теперь Линда разглядела, как бледен муж.

– Джон, как ты себя чувствуешь?

Он посмотрел на нее так, словно силился припомнить, кто она такая.

– Нормально. Как это произошло?

– Мистер Дэнтон обо всем договорился. Попросил о помощи у того человека.

– От него больше толку, чем от меня, – с горечью произнес Джон. – От всех больше толку, чем от меня. От Дэнтона, Бенсона, от той девицы Муни.

– Джон, ты сделал все, что мог.

– В пределах моих возможностей.

Его мать лежала между ними. Теперь она показалась Линде незнакомкой. Да и прежде Линда не знала своей свекрови. Плотная, веселая женщина с холодными глазами воспринимала ее как неизбежное зло. Женитьбу сына она не одобряла и была склонна относиться к невестке не как к личности, а скорее как к некоему предмету или явлению, необходимому для благополучия Джона. В двенадцать лет ему подарили красный велосипед, в четырнадцать он получил парусную яхту, в восемнадцать поступил учиться в Дартмут. А теперь вот женился. Джон был картиной, а игрушки, колледж или жена просто играли роль сменных рамок. Линда сильно подозревала, что миссис Герролд было все равно, на ком женится ее сын, – лишь бы невеста оказалась девственницей, была чистоплотной. И словно слышала голос свекрови: «Я искренне надеюсь, что она развлечет Джона».

Но теперь миссис Герролд изменилась. Перестала быть человеческим существом и превратилась всего лишь в организм, судорожно втягивающий воздух.

Линда не испытывала к ней ни ненависти, ни презрения. Ей хватало мудрости просто тянуть лямку. То, что происходит, подумала она, для Джона как отлучение от груди в младенчестве. Должны пройти годы, чтобы из мальчика вырос мужчина. Разумеется, куда достойнее быть женой мужчины, а не становиться кем-то вроде матери для взрослого младенца. Время работает на нее, и их близость также должна работать на нее. До того как он на глазах у всех ударил ее в лавке, она ни на мгновение не сомневалась в своей конечной победе.

Когда Джон ударил ее и потом, когда избили его самого, Линду точно громом поразило. Она всегда считала себя житейски мудрой. Успешно отшивала подвыпивших кавалеров, научилась выживать в жестоком мире моды, где в лицо говорят самые сладкие слова, но стоит отвернуться, и тебе готовы вонзить нож в спину. А если становилось слишком туго, всегда знала, что можно позвать полицию.