Обречённые. Humana error

Парень молча кивнул, и они вместе поднялись на второй этаж. Отец пошёл дальше по коридору, где был небольшой лестничный марш. Открыл незапертую решётчатую дверь, сваренную из арматуры, и поспешил вверх.

Небольшая кирпичная постройка вывела его на крышу. Отец по-хозяйски, не смог не отметить для себя, что кровля находится не в лучшем состоянии и уже вскоре станет течь; мысленно он дал себе зарок, что надо взять горелку, баллон с пропаном, вынести из подвала кровельный материал и раскатать парочку рулонов, чтобы залатать дыры.

По периметру крыши тянулся невысокий бортик, сложенный из белого кирпича; высотой он был от тридцати до шестидесяти сантиметров, в зависимости от уклонов кровли. В некоторых местах бортик прерывался, что в данном случае могло послужить отличным укрытием, где можно было залечь и, не высовываясь, наблюдать за происходящим внизу.

Мужчина так и сделал: согнувшись, он подбежал к промежутку между бортиками и лёг, выглядывая из-за кирпичной кладки.

Внизу всё было тихо. Цех был довольно-таки высоким, выше, чем все остальные постройки, окружавшие его, поэтому видно было хорошо. С этой стороны здания росло несколько деревьев, среди которых темнела небольшая беседка, что когда-то служила работникам завода курилкой, а по бокам – метрах в тридцати – стояли ещё два цеха.

Мужчина внимательно осматривал окрестности, но ничего не замечал.

Именно в этот момент сзади подкрался Ким. Тронув отца за плечо, парень отдал ему бинокль.

– Спасибо, – поблагодарил отец и приставил бинокль к глазам, настраивая резкость.

– Ну, что? – через некоторое время спросил Ким.

– Отсюда никого не видно. Надо посмотреть во все стороны. Они могут быть, где угодно.

– Но почему ты думаешь, что они придут именно сюда? Завод огромный, и ты правильно сказал, они могут быть, где угодно.

Отец пристально посмотрел в глаза сыну:

– Есть такой паскудный закон. Называется «закон подлости». Понятно? Нам всё равно надо быть начеку. – Он отполз от бортика. – Пойдём на другую сторону. Только наклоняйся, когда будешь подходить к краю крыши. На средине, снизу нас не видно, а когда мы подходим к краю…

– Понял, понял!

Так они осмотрели все стороны, но никого не увидели. Это заняло у них не менее часа, после чего отец сказал:

– Ночью я отправлюсь в дозор, а ты будешь сидеть на крыше и наблюдать.

– Чего?! Куда ты отправишься? В дозор? Но зачем?

– Надо выяснить, одни мы тут или нет.

– Для чего? Мы просто можем сидеть здесь и, если они придут, мы непременно об этом узнаем. Зачем идти куда-то?

Отец медлил с ответом. Ему и самому не хотелось рисковать, но также он понимал, что всё равно не успокоится, пока не поставит все точки над «i». Не найдя более-менее подходящего аргумента, он медленно проговорил:

– Мне надо быть уверенным…

Ким пожал плечами и ничего не ответил, – он знал, что с папой спорить бесполезно. Он, если вобьёт себе в голову какую-нибудь ерунду, так её и отбойным молотком оттуда не выбьешь!

Они покинули крышу и спустились на второй этаж.

Везде была полнейшая тишина, даже птицы улетели куда-то. Но так бывало и раньше, особенно перед грозой. Ким, кстати, находясь на крыше, видел на небе синие тучи, что скапливались над горизонтом; наверняка ночью будет ливень. А отец собрался идти чёрте куда! Надо ли ему это? Но Ким не спорил. Его беспокоили только две вещи: то, что отец будет рисковать собой, неизвестно для чего, и то, что ему – Киму – придётся провести эту ночь на крыше. Под дождём. Ещё одна «неудобная» ночь. А так хотелось забраться под одеяло, скрутиться калачиком и хорошенько выспаться. Парень даже жалел, что рассказал отцу про тех людей. Теперь из-за этого надо торчать на крыше всю ночь. Но ничего не поделаешь, – отец сказал, значит, надо делать. Ким, несмотря на то что иногда позволял себе поприкалываться над папой, на самом деле его очень уважал и ценил. Он понимал, что этот мужчина единственный, кто у него есть. И вдобавок, этот мужчина его спас от смерти и вырастил. Только за это уже стоит его ценить.

После того, как они спустились с крыши, уже было около двух часов дня. Весь оставшийся день отец был беспокойным; он всё время подбегал к окнам и высматривал, что твориться на улице. Иногда он поднимался на крышу с биноклем, постоянно прислушивался. Всё было тихо. Но отец не переставал беспокоиться.

Ким не раз за этот день говорил ему, что беспокоится не о чем, ну, или хотя бы, слишком рано, ведь ничего не произошло. Но на отца это не действовало.

– У меня какое-то странное предчувствие, – говорил он.

После того, как отец в очередной раз спустился с крыши, Ким сказал:

– Отец…

– Не назыв…

– Хорошо, хорошо! Пап! Ты это… может, сейчас пойдёшь что ли?

– Куда?

– В свой дозор. Посмотри на улицу. Потемнело. Тучи. Ветер поднимается. Может, ну его, этот дозор, а? Ночью будет ливень. Иди сейчас, если тебе так уж надо.

– Сейчас светло, и я как на ладони. Если и есть там кто-то, то меня непременно заметят. Нет. Это надо делать ночью.

Ким стоял и молча смотрел в пол. Отец знал повадки своего приёмного сына – Ким нервничает, он боится, чувствует что-то нехорошее…